Виктория Холт - Госпожа замка Меллин
Она видела, как мы с Селестиной вошли в залу, и с другой стороны солярия – как прошли в часовню. Когда мы двинулись к молельне, Джилли бросилась в комнату мисс Дженсен, потому что эту часть часовни из солярия не видно. Она подоспела вовремя: мы с Селестиной входили в молельню. Стоя на табурете перед потайным окном, Джилли ждала, когда мы снова появимся, но тщетно. Я была замурована в тайнике, а Селестина выскользнула из замка через дверь, ведущую в молельню со двора. Думая, что кроме меня ее никто не видел, она хотела представить все так, словно вообще не приходила в замок.
В одиннадцать часов вечера вернулся Коннан. Он ждал, что все выйдут встречать его, но появилась только миссис Полгрей.
– Скажите мисс Лей, что я вернулся, – приказал он. Ему и в голову не пришло, что я могла лечь спать, не дождавшись его приезда. Он был, наверно, слегка раздосадован, что я не вышла его встретить, потому что всегда был – и остается – человеком, любящим ласку и внимание.
Представляю себе эту сцену: миссис Полгрей сообщает, что меня нет в комнате, поиски и тот страшный момент, когда точно в соответствии с планом Селестины Коннан поверил, что меня вообще нет в замке.
– Сегодня днем заезжал попрощаться мистер Нэнселлок. Он уехал десятичасовым поездом из Сент-Джерманса…
Меня часто мучает мысль о том, сколько потребовалось бы времени, чтобы обнаружить, что я не уезжала с Питером. Могу себе представить, что произошло бы за это время. Коннан совсем потерял бы веру в жизнь, которую благодаря мне он вновь начал было обретать. Вполне возможно, что его связь с Линдой Треслин возобновилась бы, – но они никогда не смогли бы пожениться. Селестина не допустила бы этого, а со временем она нашла бы способ стать хозяйкой замка Меллин. Коварно, незаметно она сумела бы убедить и Коннана, и Элвину в том, что необходима им.
Как странно, думаю я, что все это действительно могло произойти, и только два скелета, замурованные в молельне для прокаженных, знали бы правду. И по сей день никто бы и не догадывался, что случилось с Элис и Мартой, если бы не бесхитростный ребенок, вся жизнь которого, начиная с момента рождения, была омрачена трагедией.
Коннан часто рассказывал мне, какую суматоху вызвало мое исчезновение. Все это время Джилли терпеливо стояла подле него, ожидая, когда на нее обратят внимание. Он рассказывал, как наконец, не вытерпев, она стала дергать его за полу сюртука, с трудом подбирая слова.
– Господи, – говорил он, – мы долго отмахивались от нее, теряя драгоценное время. А ведь мы могли и раньше освободить тебя, имей мы терпение выслушать ее.
Но все-таки она убедила их пойти с ней и привела… к двери в молельню.
– Я видела их, – сказала она.
Сначала Коннан думал, что Джилли видела, как мы с Питером воспользовались этим ходом, чтобы сохранить мой побег в тайне. В молельне все было покрыто толстым слоем пыли. Ведь с тех самых пор, как сюда в сопровождении убийцы зашла Элис, здесь никого не было. Только заметив на пыльной стене след чьей-то руки, Коннан поверил, что произошло что-то ужасное.
Но даже зная о существовании скрытой пружины, приводящей в движение потайную дверь, найти ее было непросто. Прошло десять мучительных минут, пока ее не обнаружили, и Коннан уже готов был ломать стену. Но ее нашли. Нашли меня и… Элис.
Селестину арестовали и должны были судить за убийство. Но суд так и не состоялся, потому что она сказалась сумасшедшей. Сначала я думала, что она притворяется, что это одна из уловок, чтобы избежать наказания, и возможно, так и было задумано, но во всяком случае следующие двадцать лет жизни она провела в сумасшедшем доме, где и умерла.
Останки Элис похоронили в склепе, рядом с той неизвестной женщиной из поезда. А мы с Коннаном поженились лишь спустя три месяца после того, как он спас меня из заточения. Часы, проведенные в темноте тайника, – подействовали на меня больше, чем я предполагала, и еще целый год меня мучили кошмары.
На свадьбу приехала Филлида со своим мужем и детьми. Она была в восторге, как и тетя Аделаида, которая настояла, чтобы свадьбу сыграли в Лондоне, и по всем правилам. Нам с Коннаном было все равно, но тетя Аделаида, которая почему-то решила, что наш брак – дело ее рук, была счастлива.
Медовый месяц, как и собирались, мы провели в Италии, а потом вернулись домой – в Маунт Меллин.
Рассказав детям эту историю, я часто вспоминаю, что случилось потом. Элвина вышла замуж за богатого джентльмена из Девоншира и счастлива. А Джилли так и осталась со мной. Скоро одиннадцать, и она вот-вот появится на лужайке, чтобы подать кофе. В такие теплые дни мы часто пьем его в той самой беседке на южном склоне, где я когда-то впервые увидела Коннана в обществе леди Треслин.
Признаюсь, в первые годы после замужества мысли о леди Треслин продолжали мучить меня. Оказалось, что я могу быть страшно ревнивой – и страстной – женщиной. Иногда мне кажется, что Коннан специально дразнил меня, в отместку, как он говорил, за те муки ревности, которые он испытывал до отъезда Питера Нэнселлока.
Однако через несколько лет она уехала в Лондон и, говорят, вышла там замуж.
Питер вернулся в Англию только через пятнадцать лет. С женой и двумя детьми, но без состояния. Однако он ни в малейшей мере не утратил прежней веселости и жизнерадостности. В его отсутствие Маунт Уидден приобрел новый владелец, за которого позднее вышла замуж одна из наших дочерей, и теперь Маунт Уидден для нас такой же свой дом, как и Маунт Меллин.
Коннан сказал, что рад возвращению Питера, и мне стало смешно, что когда-то он ревновал меня к нему. Я сказала ему об этом, но он тут же ответил, что моя ревность к Линде Треслин еще смешнее, и у обоих стало тепло на душе, как всегда, когда снова и снова мы открывали глубину своей любви друг к другу.
Прошли годы, и вот я сижу в беседке, перебирая в памяти прошлое, и вижу, как по дорожке из сада ко мне направляется Коннан. Сейчас я услышу его голос. Мы одни, и я знаю, что он скажет:
– А, моя дорогая мисс Лей…
Он всегда говорит так в минуты особой нежности в знак того, что ничего не забыл. Его улыбка означает, что он снова видит перед собой ту гувернантку поневоле, яростно цепляющуюся за чувство гордости и собственного достоинства, которая, сама того не желая, полюбила своего хозяина. Перед ним снова его дорогая мисс Лей. Он сядет рядом, и мы будем наслаждаться прекрасной солнечной погодой, благодаря судьбу за дарованное нам счастье.
Вот и он, а следом за ним Джилли… она все так же отличается от других людей, так же редко разговаривает и так же любит петь. За работой она всегда поет, как и прежде, слегка фальшиво, и от этого кажется, что она не от мира сего.
