Виктория Холт - Опрометчивость королевы
Его не любили домашние, и только принцесса Каролина считала его безупречным ребенком.
* * *Из Брунсвика приходили письма. Герцогиня, овдовев, думала вернуться на родину. Кроме того, Наполеон правил почти всей Европой, и надо было ехать в изгнание. Герцогиня чувствовала, что лучше всего ей будет в Англии, рядом с дочерью, иногда она сможет видеть маленькую внучку, принцессу Шарлотту.
Каролину не радовала мысль о том, что ее мать будет жить в Англии, но она понимала, что должна ее достойно принять. Ее брат тоже находился в изгнании, напуганный вторжением Наполеона в его страну. Надо было ожидать приезда в Англию и брата.
Перспектива явно не из приятных, но что поделаешь, следовало смириться. Королевская семья не подавала и намека на будущее гостеприимство по отношению к родственникам-изгнанникам, поэтому Каролина предоставила в распоряжение матери Монтэгю-хауз, а сама осталась жить в Кенсингтонском дворце. Это было жертвой со стороны принцессы, ведь жизнь без всяких условностей в Блэкхите была ей больше по вкусу, чем жизнь в Кенсингтоне.
Король был хорошим семьянином и очень жалел свою сестру, болтавшую без умолку, обсуждавшую перемены в Англии с тех пор, как она ее покинула, и все, что она вытерпела в Брунсвике. Наконец он сжалился над Каролиной и предоставил герцогине дом в Спринг-гарденз. Его нельзя было назвать великолепным, но герцогиня воображала его таковым. Обшарпанные покои казались ей настоящим дворцом, она устраивала там приемы, ведь она вернулась в Англию и постоянно помнила о своем королевском происхождении, заодно никому не давая забыть про это.
* * *Каролина бегала по Монтэгю-хаузу, восхищаясь, как хорошо снова очутиться дома.
– Бедная мама! – доверительно говорила она старательному летописцу, леди Шарлотте. – Я верю, она будет здесь очень счастлива. Она вспомнит о былых днях, когда была принцессой королевского дома. И ее маленький двор здесь, в Спринг-гарденз… он такой печальный, не кажется ли вам, леди Шарлотта? Двор! Уныние, я вам скажу. Редко где мне бывало более скучно, чем при дворе моей мамочки в Спринг-гарденз. Ах, подумать только, как печально, что ее выгнали из родного дома! Но, может быть, все еще устроится. Ведь она всегда была на вторых ролях, когда был жив отец, знаете ли. Мадам де Герцфельдт всегда находилась у власти в нашем герцогстве. Любовница моего отца. Дорогая леди Шарлотта, вы всегда вводите меня в искушение, и я шокирую вас, потому что это так легко сделать. Не обращайте внимания. Вы нравитесь мне. Вы мой дорогой друг, мой ангел. Ну, а теперь время развлечься. Должна признаться, я люблю, когда дворец полон людей, заставляющих меня смеяться!
Она устраивала свои приемы, на которые приходили веселые люди, стоял гомон, потому что играли в жмурки, в ее любимую игру.
Однажды приехал король. Как только Каролина увидела его, она подумала, что он странно выглядит. Он не уставал повторять ей, как он рад ее видеть, какая она прекрасная женщина и что он непрестанно думает о ней.
Было приятно вновь вернуться в атмосферу обожания, разрушенную тайным расследованием; и она сказала ему, что снова счастлива.
– Ах, – сказал он с лукавством. – Кажется, вы любите вашего старого дядюшку.
– Конечно, люблю. Больше никто не был ко мне так добр. Не знаю, что бы я делала без вашей дружбы, я ведь не дружна с остальной семьей.
– Присядем, – сказал он и увлек ее на софу.
Она забеспокоилась, его поведение становилось все более странным, он называл ее Елизаветой. Потом бессвязно заговорил о своей любви к ней, о том, как он хочет обеспечить ее и что на самом деле она всегда была его королевой.
Каролина понимала, что его сознание погружено в сумерки, и когда он повалил ее, она выскользнула из его рук и выскочила из комнаты.
Стоя в дверях, она подсматривала, желая знать, что будет дальше. Король сидел на софе, уронив голову на руки.
«Бедный дядя Георг! – думала она. – Он принял меня за другую. Он и в самом деле сходит с ума».
Она вернулась в комнату и, когда он взглянул на нее, поняла, что ничего он не помнит из того, что случилось.
– Хорошо, что Ваше Величество навестили меня, – произнесла она.
Он встал и подошел к ней. Принцесса сделала книксен.
– Я ищу примирения, – сказал он. – Так ведь нехорошо, а? Принц Уэльский и его жена раздельно… не вместе. Это неправильно. Вы ведь понимаете это, да?
Она сказала, что, конечно, понимает, но что это желание принца Уэльского и ничего нельзя изменить.
Когда он ушел, она продолжала думать о нем, и на сердце у нее было тяжело. Он на грани помешательства, думала она. А когда я потеряю его, у меня не будет ни одного друга при дворе.
* * *Скандал вокруг королевской семьи не угасал, и король жил в постоянном страхе перед очередной вспышкой. Он не мог понять, почему его сыновья склонны создавать вокруг себя неприятности. Поэтому он был полон решимости не допустить, чтобы и его дочери пошли тем же путем. Он был рад, что для дочерей не находилось женихов. Лишь принцесса – наследница королевского дома была замужем и довольствовалась тихой семейной жизнью. Другим мужей не перепадет, мрачно убеждал он себя. Пусть будут у меня на виду, под присмотром матери.
Принц Уэльский давал повод к новому скандалу, это касалось леди Гертфорд, одной из его знаменитых бабушек. Мало того, что он отказывался жить с принцессой Уэльской и вернулся к госпоже Фитцгерберт, женщине доброй и настолько красивой, что любой мог позавидовать принцу. Так нет же, теперь вот ему нужна леди Гертфорд, и только Бог ведает, к каким неприятностям это все может привести.
А еще король переживал из-за Амелии, самой младшей, его любимицы, его дорогой дочери. Он привык утешать себя, что, какие бы неприятности ни причиняли ему другие, у него всегда была Амелия. Теперь даже она вызывала у него тревогу, потому что бледнела день ото дня. Ужасная боль в колене заставляла ее хромать.
Когда он видел ее, он плакал и покрывал лицо дочери поцелуями.
«Папочка разделяет с тобой твою боль, моя дорогая. Ты ведь видишь это, да?»
Она кивала ему и говорила: «Ну, не такая уж это сильная боль, папа», – однако только, чтобы утешить его. Его ангел, его любимая! Как она отличается от его сыновей. Морские купания в Уортинге приносили ей облегчение, но ненадолго. Он должен был смотреть правде в глаза, проходили месяцы, а ей не становилось лучше.
Он любил ее, своего маленького инвалида. Все время спрашивал о ней. «Ей лучше, Ваше Величество», – обычно говорили ему; он знал, что так говорили по приказу королевы. Королева была полна решимости уберечь его от тревог.
Он стал плохо видеть и пристально всматривался в ее лицо, пытаясь убедить себя, что она выглядит лучше. Он спрашивал ее и всегда получал ответ: «Лучше, папа. Гораздо, гораздо лучше», – и иногда она добавляла, что сегодня может немного погулять в саду.
