Диана Хэвиланд - Наперекор стихии
— Несколько хороших выстрелов мы все же сделали. Канониры у меня были превосходные. Потом одиннадцатидюймовое ядро попало в одну из наших орудийных бойниц. Первым погиб Джеральд О’Брайен. Маленький крепкий ирландец. Да, Селена, у них были имена, у тех людей, которых ты убила. И женщины, которые будут их оплакивать. О’Брайена прошило насквозь. Других пятнадцать разорвало на куски. Палуба покрылась кусками плоти и костей, все было залито кровью. Она выглядела как пол на бойне.
— Пожалуйста, не надо, я не хочу слушать!
— Но ты будешь! Этим канонирам еще повезло. Они умерли сразу. Но были и другие. Пораженные осколками дерева и металла. От таких ужасных ран умирают долго. Опий у нас кончился. Но мы продолжали стрельбу. Нам надо было освободить артиллерийскую палубу. Одному из матросов пришлось сгребать лопатой эти куски плоти и костей. Чтобы выжившие канониры не поскользнулись на этих отбросах. Вот так.
Селена почувствовала, как внутри у нее все сжалось, и зажала рукой рот, чтобы побороть приступ тошноты. Брайн посмотрел на нее, недвижимо замершую в очевидном потрясении.
— Двигатели не отремонтировали как следует. Дональд не смог достать в Санта-Кларе все необходимые детали…
— Дональд? Он мертв, я знаю.
— Откуда же ты знаешь?
— В машинное отделение «Ариадны» случилось прямое попадание.
— Неужели?
— Лукас Монтгомери, секретарь консульства Соединенных Штатов, видел сообщение и сказал мне. — Она умолкла, увидев, что Брайн направился к ней.
— Так ты на дружеской ноге с сотрудниками консульства, да? Они должны быть признательны тебе за помощь в выслеживании «Ариадны».
— В консульстве я была всего один раз, — с гневом ответила она. — Собирала материал для статьи в «Лейдиз газетт» о приеме. Я как раз была там, когда пришло сообщение об «Ариадне»…
— Сообщение было неточным. Ядро прошло рядом с машинным отделением. Дональда ранило в ногу осколком. Еще бы несколько дюймов выше, и ему перебило бы артерию. Он наверняка бы погиб. На самом деле он почти что лишился ноги. Но один из моряков доставил его на берег с наступлением темноты. Нас было восемь человек, добравшихся до берега.
— Но Дональд!
— Двое держали его, а я вырезал осколок из ноги. У нас не было ничего обезболивающего, даже глотка рома.
— Его жизнь вне опасности?
— Ах ты лицемерная сука! Да тебе наплевать на Дональда Родмана так же, как и на всех остальных! Ты хотела охомутать меня и не думала о том, скольких людей ты погубишь!
— Это ложь! Я не доносила на тебя. Как ты мог даже подумать такое?
— Мне бы твое возмущение! Ты побоялась доносить на меня в ту ночь, когда мы плыли из Ливерпуля.
— Но я и не собиралась!
— Я заставил себя поверить, что ты не сделаешь этого в Ливерпуле. Ни одной женщине я раньше не верил, но хотел довериться тебе. Хотел думать, что ты на такое неспособна.
— Брайн, я всегда была тебе предана…
Он говорил с жесткой, неумолимой логикой:
— Кроме тебя, меня и Дональда, было лишь два человека, которые знали, что «Ариадна» уходит в Санта-Клару. Я даже команде не сообщил о маршруте, пока мы не вышли в море.
Она пыталась отыскать что-нибудь, подтверждающее ее невиновность, но не могла.
— Брайн, ты сказал, что хотел мне довериться. Тогда, в Ливерпуле… Отчего?
Он помолчал. Лицо его прорезали глубокие морщины, а глаза выражали насмешку над самим собой.
— Потому что любил тебя.
Ее рот приоткрылся. Она воспрянула, окрыленная надеждой. Он любил ее тогда. Ах, почему же он не сказал ей этого?
— А теперь? — спросила Селена.
Он не отвечал. Молча прошел к дверям террасы. Потом остановился и взглянул на ее аккуратно сложенные вещи.
— Собираешься в путь?
— Да, в Алжир.
— Алжир? Ах да, там же твой дружок, журналист из «Нью-Йорк геральд»… Да?!
— Да, Крейг там.
— Уверен, что он с нетерпением ждет тебя.
— Он не знает, что я приеду.
— Ну, так его ждет приятный сюрприз. — Брайн оглядел плавные изгибы ее тела, едва скрытые покровами тонкой ночной рубашки. — Мистер Лейтимер уже попользовался твоими прелестями или еще нет?
— Ты не имеешь права спрашивать меня об этом, — вспыхнула она, уязвленная его сарказмом, потрясенная и униженная обвинениями в предательстве.
— Если еще нет, уверен, что ему этого хочется. Мужчине просто влюбиться в тебя. Слишком просто, Селена. Не только потому, что ты красива, но и из-за ауры, окружающей тебя, обещающей любовь. Это кроется в твоей походке, в звуке твоего голоса, в том, как ты глядишь на мужчину.
Он говорил мягко, и что-то в его словах ставило ее в тупик.
— Ты собираешься выйти за него замуж? — спросил он.
— Какое это имеет для тебя значение?
— Никакого. Выходи замуж за своего Крейга Лейтимера, пожалуйста.
— И выйду! Я выйду за него замуж и стану хорошей женой. Он добрый и умный, и он доверяет мне…
— В этом-то его беда, — усмехнулся Брайн. Он раздвинул занавески, и первые лучи восходящего солнца проникли в комнату. — Что касается меня… — продолжил Брайн. — Надеюсь никогда больше тебя не увидеть.
Он сошел с террасы и пересек газон. Селена, застыв, смотрела ему вслед, поеживаясь от холодного ветра, дувшего с залива. Она стояла, пока Брайн не исчез в утреннем тумане.
25
— Я тоже поеду в Бискру, если Крейг там.
— Селена, это невозможно. Сама подумай…
Столик, за которым сидели Селена и Джеффри Фейрберн, находился на веранде отеля в Эль-Бейр, с которой открывался вид на Кабул. Селена встретила корреспондента «Лондон таймс» несколько дней назад, выходя из здания почты в порту. Джеффри очень обрадовался их встрече и проводил Селену, очевидно гордясь тем, что его видят с такой привлекательной и модно одетой спутницей. Но сейчас он был раздражен и непреклонен.
— Бискра — не место для тебя, дорогая.
Селена потягивала чай с привкусом мяты, который она предпочла густому, как сироп, алжирскому кофе, и смотрела на длинную гряду гор, поднимающихся над изгибом бухты. Солнце садилось, яркая синева африканского неба мягко переходила в розовый и золотой цвета, а вершины гор укутывала легкая розовато-лиловая дымка. Веранду окружали сады, полные цветущих деревьев и всевозможных растений со всех концов света: апельсиновые и лимонные деревья из Испании, малазийские пальмы и японский бамбук. Бугенвилия цвета малины и фуксии и ковер алжирских фиалок на высоких стеблях добавляли яркости этому великолепию. За соседними столиками дамы в платьях, возможно купленных в «Доме Ворта», сидели, беседуя с французскими офицерами (из африканских частей) в прекрасных мундирах золотистого и зеленого цветов или с богатыми колонистами в белых льняных костюмах и вышитых жилетах.
