Виктория Холт - Дьявол верхом
– Бедная Ну-Ну!
– Она была кормилицей Урсулы и всегда говорила: "Эта малышка – часть самой меня". Ну-Ну места себе не находила, если хоть несколько минут не видела свою воспитанницу, а когда у той случались неприятности, то тут же вставала на ее защиту. Это не шло на пользу девочке. Когда Урсула была маленькая, то если ей казалось, что ее обижают, она грозила пожаловаться Ну-Ну. Та ее только поощряла, так что Урсула в те годы была довольно неприятным ребенком. Но лет в шесть-семь она освободилась из-под влияния Ну-Ну, хотя не полностью – для этого они были чересчур близки. Однако преданность няни стала стеснять девочку.
– А что за женщина была Урсула? – спросила я.
– До брака она была обычной девушкой, интересующейся балами и нарядами. А потом она сильно изменилась.
– Сколько времени вы провели с ней?
– Я ушла из замка примерно шесть лет назад. Марго подрастала и уже не нуждалась в няне. У нее появилась гувернантка, а позже она поехала в Англию. Тогда граф выделил мне дом и достаточно денег, чтобы содержать себя и служанку. Я устроилась там с Жозе и рассчитывала провести остаток дней в этом доме.
– Когда-нибудь вы туда вернетесь.
– Да, когда Шарло подрастет.
– Вы скучаете по замку? Ведь ваш дом не похож на него.
Иветт помолчала, ее взгляд омрачился.
– Да, скучаю, – ответила она. – Но единственного друга, который был у меня, больше нет. Поэтому я не хочу туда возвращаться.
Мне очень хотелось узнать про единственного друга, но я чувствовала, что спрашивать об этом было бы невежливо. Поэтому я молча ожидала и вскоре Иветт заговорила вновь:
– Я знаю, что это звучит странно, но наша дружба возникла постепенно. Она была доброй, хотя и немного высокомерной, но в этом повинно ее воспитание.
– Вы имеете в виду Урсулу?
– Да. Как-то я сделала что-то – не помню, что именно, но это обидело ее. Последовал обычный крик: "Я скажу Ну-Ну!" Должно быть, я была в дурном настроении, так как ответила: "Ну и говори, маленькая ябеда!" Урсула уставилась на меня. Я хорошо помню ее личико, покрасневшее от гнева. Тогда ей было, наверное, лет восемь. Она помчалась к Ну-Ну, которая, разумеется, тотчас же бросилась на меня, словно ангел с огненным мечом, защищая свою любимицу. "Я устала вечно уступать этому испорченному ребенку", – заявила я. "Тогда, – сказала она, – вам лучше собрать вещи и убираться отсюда". "Отлично, так я и сделаю", – ответила я, хотя идти мне было некуда, что Ну-Ну прекрасно знала. "И куда же вы отправитесь?" – осведомилась она, а я ответила: "Туда, где мне не придется угождать глупой испорченной девочке и ее полоумной старухе-няне". "Убирайтесь!" – завопила Ну-Ну. В семействе Бруссо она пользовалась неограниченной властью. Мадам и мсье де Бруссо души не чаяли в дочке и были в восторге от того, как Ну-Ну перед ней танцует, так что если Ну-Ну велела мне уходить, то жаловаться на нее хозяевам было бесполезно.
Я начала укладывать свои немногочисленные вещи и думать, что мне делать, так как мое положение было отчаянным. От страха и горя я заплакала, но вскоре почувствовала, что за мной наблюдают, и подняв голову, увидела стоящую рядом Урсулу. Я помню ее, как сейчас, в белом платьице до лодыжек и с голубыми лентами в каштановых локонах. Она была очень хорошенькой девочкой, с большими карими глазами и густыми гладкими волосами, которые Ну-Ну старательно завивала каждый вечер.
Даже теперь я помню, как Урсула сидела у ног Ну-Ну, пока та завивала ей волосы и пела бретонские песни или рассказывала легенды и сказки монотонным голосом, под который хотелось спать. В тот момент, когда Урсула стояла и смотрела на меня, что-то произошло между нами. Я с удивлением поняла, что девочка сожалеет о вызванной ею буре. Раньше я считала, что Урсула не думает ни о ком, кроме себя. Но, очевидно, она не была такой бесчувственной.
Позднее Урсула говорила мне, что она тогда сама не понимала своего отношения ко мне, но знала только, что не хочет, чтобы я уходила. Она обратилась ко мне как всегда властным тоном: "Перестань укладываться!" И затем с неожиданной мягкостью стала вынимать мои вещи и класть их назад в ящики. Вошла Ну-Ну и, увидев меня стоящей на коленях на полу, сказала с усмешкой: "Собирайтесь! На этот раз вам ничто не поможет". Но моя маленькая защитница подняла головку и заявила: "Она не уедет, Ну-Ну! Я хочу, чтобы она осталась!" "Она плохая и дерзкая девчонка! – сказала Ну-Ну. "Знаю, – ответила Урсула, – но я хочу, чтобы она осталась". "Но, малышка, она ведь назвала тебя ябедой". "А я и есть ябеда, Ну-Ну". Бедная Ну-Ну пришла в замешательство, но, конечно, слово ее воспитанницы было законом.
– И с того дня Урсула изменилась?
– Ну, не внезапно. Бывали взлеты и падения. Но, в отличие от Ну-Ну, я не давала ей спуску, и, по-моему, ей это нравилось. Я была гораздо моложе Ну-Ну. В то время мне было лет пятнадцать, а Урсуле – восемь. Тогда это являлось большой разницей, но она со временем уменьшалась. С того дня Урсула стала проявлять ко мне интерес. До некоторой степени я была ее творением, так как, если бы не она, меня бы выгнали. Хотя Урсула по-прежнему проводила много времени с Ну-Ну, она часто прибегала ко мне и доверяла свои маленькие секреты. Сначала Ну-Ну немного ревновала, но потом поняла, что ее отношения с Урсулой совсем не такие, как мои, а она так любила свою малышку, что была готова согласиться на все, что доставляло той удовольствие.
Я любила возиться с одеждой – не шить ее (для этого у нас были портнихи), а снабжать разными украшениями, что придавало ей своеобразие. Поэтому я всегда присутствовала, когда швеи примеряли платья Урсуле. Мы с ней вместе ходили в город за покупками, так как она настаивала, чтобы я сопровождала ее.
Урсула часто просила у меня советов, хотя редко им следовала. Мы быстро становились друзьями, что было необычно между служанкой и хозяйской дочерью.
Мсье и мадам де Бруссо относились к этому снисходительно. Иветт славная девушка, говорили они, и следит за Урсулой так, как не смогла бы Ну-Ну. Поэтому мы росли вместе, как две сестры.
– И это была самая крепкая дружба в вашей жизни. Что же вас заставило уехать?
– Я раздражала графа, так как говорила Урсуле, что она должна настаивать на своем и критиковать его в лицо. Он заявил, что Маргерит больше не нуждается в няне, и отослал меня.
– Удивительно, что Урсула позволила это.
Иветт поджала губы.
– С тех пор, как она вышла замуж, все изменилось. Он напугал ее с самой первой встречи.
– Значит, несмотря на то, что граф обеспечил вас домом и всем необходимым, вы его не любите?
– Не люблю! – она рассмеялась. – Эти слова кажутся странными по отношению к нему. Интересно, есть ли вообще кто-нибудь, кто любит графа. Люди его боятся, некоторые уважают за богатство и положение, а многие ненавидят. Даже его любовницы едва ли могли бы сказать, что любят его.
