Ханна Хауэлл - Моя прекрасная повелительница
— Сомневаюсь, что гости окажутся так добры и позволят нам тихо и незаметно исчезнуть, — прошептала Сорча.
— Ну, не думаю. Попробуем сейчас?
Руари поднялся и протянул руку Сорче. Все взоры тут же обратились к ним.
— Надеюсь, нам не придется бежать всю дорогу до спальни?
Сорча испуганно и изумленно вскрикнула. Резким движением муж перекинул ее через плечо. Взрыв хохота и крепких шуток раздались в ответ на это, но Сорча была слишком сосредоточена на том, чтобы удержаться и не упасть. Руари побежал. Он уже почти поднялся по лестнице, когда она нашла в себе силы, чтобы что-то пропищать и кулачками забарабанить по его спине, пытаясь привлечь к себе внимание. Но он лишь немного умерил прыть.
Добравшись до спальни, Руари сбросил Сорчу со своего плеча прямо на кровать. Шуметь и ругаться она не могла: прежде всего оказалось необходимо отдышаться. Уже через мгновение она заметила, что лежит на розовых лепестках, которыми усыпана кровать, и в восторге засмеялась. Сорча села, набрала пригоршню лепестков и с улыбкой протянула их Руари.
Он, как всегда, оказался умопомрачительно красив. Шрамы, которых на теле было немало, совсем не портили его смуглую и гладкую кожу. Сорча задумалась: какой же он, ее муж? Умен, ловок в битве, заботлив ко всем жителям Гартмора. Но горд, дерзок, вспыльчив. Она решила, что он — полное прекрасных несовершенств совершенство. Наконец последняя из свадебных одежд полетела на пол. Сорча обняла своего мужа и улыбнулась счастливой и тихой улыбкой.
— Ты все время молчишь, — прошептал Руари, сантиметр за сантиметром покрывая поцелуями ее пылающее лицо. — Только смотришь на меня. А я все гадаю, о чем же ты думаешь.
— Тебе это интересно? — спросила девушка.
— Еще бы! Ты немного странная сегодня. Так чем же все-таки заняты твои мысли?
— Просто я думаю о том, как сильно я тебя люблю, — ответила она голосом, звучащим чуть громче шепота. — Наверное, гораздо сильнее, чем диктует здравый смысл.
Почувствовав, как напрягся Руари в ее объятиях, девушка подумала, не зря ли она это сказала. Странный огонь загорелся в его прекрасных зеленых глазах, а черты лица заострились. Не успела она открыть рот, чтобы оправдать свое внезапное объяснение в любви, как Руари страстным поцелуем заставил ее замолчать. Ласки его были огненными. Промелькнула последняя мысль: даже если Руари и не признался в ответ, он явно с радостью принял ее любовь. А это хорошее начало.
Руари с нежностью смотрел на маленькую худенькую Сорчу, удобно устроив ее в своих объятиях. Он чувствовал себя смущенным. Слова Сорчи оказались настолько приятными, что Руари совсем потерял контроль над своими чувствами.
— С тобой все в порядке? Я не сделал тебе неприятно, милая?
Сорча приоткрыла глаза и потянулась:
— Нет. Но я вижу, что тебя нельзя надолго оставлять одного.
Руари усмехнулся и поцеловал девушку в кончик носа.
— Ты не права! Конечно, я спал один в своей постели целых три недели. Но вовсе не это заставило меня вести себя так, будто я ненормальный.
— Не это?
— Нет. Виноваты твои слова — те, что ты сказала, прежде чем я потерял контроль над собой.
Сорча с минуту молча смотрела на него, и Руари начал ощущать неловкость. С того самого момента, как он понял, что действительно любит ее, он мечтал услышать слова взаимности. А сейчас его беспокоил страх, вдруг он ошибся, и признание на самом деле не прозвучало.
— Что же такого я сказала? — спросила Сорча.
В душе Руари был сердит: любовь оказалась такой сложной, раздражающей, волнующей штукой.
Он откашлялся и, прищурившись, повторил сказанное:
— Ты сказала: «Я люблю тебя. Сильнее, чем диктует здравый смысл».
— Неужели именно так?
— Сорча!
Девушка попыталась скрыть улыбку.
— Да, я сказала. Но, наверное, это не совсем осмотрительно с моей стороны. — Сорча не смогла сдержать тихий возглас — так крепко он сжал ее.
— Прошу прощения. Просто твои слова очень тронули меня.
— Почему? — Сорча пристально вглядывалась в лицо мужа, не уверенная, что эта дискуссия порадует ее, но ощущая необходимость все выяснить.
— Почему? Странный вопрос! Почему каждый мужчина хочет услышать, что он любим?
— Наверное, чтобы потешить свое самолюбие. Чтобы быть уверенным, что нечто большее, чем общая постель и клятва, произнесенная у алтаря, привязывает к нему жену. — Она пожала плечами.
— Приятно, что ты не боишься говорить об этом.
— Я чувствую, что должна сказать. И так сколько месяцев молчала. Потом решила, что хранить в себе свои чувства и постоянно бояться, как ты их поймёшь, куда более тяжкое испытание, чем открыть свою душу и узнать, как ты воспримешь мою любовь.
Руари повернулся на спину, с минуту растирал виски, потом взглянул на Сорчу:
— Ты удивительная женщина.
— Я? Почему?
— Ты признаешься, что очень меня любишь, а потом ведешь себя так, как будто всего лишь оценила вину. Мои чувства тебя как будто и не интересуют.
— Если я заставила тебя почувствовать вину или что-то в этом роде, прости. Я не хотела делать этого.
Руари провел рукой по волосам жены.
— Я совсем ничего не сделал, чтобы заслужить твою любовь.
— Это правда, — Сорча улыбнулась. — Но я не верю, что любовь можно заслужить. Она не поддается никаким законам.
— Никаким, — тихо согласился мужчина. — Именно поэтому многие из нас стараются не влюбляться. Любовь — это слабость.
— Ты так считаешь? — ее голос стал еле слышным — так сжало горло.
Во взгляде Руари сквозила нежность. Он говорил о мужчинах вообще, но Сорча знала, что имел в виду он только себя.
— Конечно! Ни один мужчина не хочет отдавать душу и сердце. — Он обнял ее, потом повернулся так, что они оказались лицом к лицу. — Если это случится, мужчина окажется под каблуком. А кроме того, остается неуверенность. Он-то сдался, но как она? Надо ли признаваться в своих чувствах? Не будет ли он выглядеть дураком?
Говоря все это, Руари не переставал ласкать свою молодую жену. Она пыталась противостоять этому. Ей хотелось четко и ясно слышать каждое его слово. Но потом она оставила всякое сопротивление. Тело охватило нарастающее желание.
— Если ты хочешь, чтобы я смогла подумать о твоих словах, дай мне возможность сделать это, — она сама с трудом узнала свой голос, настолько он изменился от нахлынувших чувств.
— А может быть, я как раз и не хочу, чтобы ты много думала или ясно слышала мои слова.
— Но тогда зачем ты говоришь все это?
— Я должен сказать. Может быть, я немножко труслив, — добавил он, — поэтому и пытаюсь защитить себя, когда обнажаю душу.
Так ты собираешься открыть мне свою душу? — еле слышно прошептала девушка.
