Робин - Проснись, моя любовь
Кейти шмыгнула носом и положила тряпку для пыли обратно в карман.
— Прошу прощение, мэм, за то, что я так плохо справляюсь со своими обязанностями. Мистер Фриц был прав. Я знаю, я необразованная. Но это не причина, чтобы вам так мучиться со мной.
— Безусловно, мистер Фриц не прав, — уверенно сказала Элейн. — Кейти, ты меня удивляешь. Мы, женщины, должны держаться вместе, ты знаешь. Ты прекрасная служанка леди. Никогда не позволяй мужчине принижать себя. Женщины никогда добьются равноправия, если не будут отстаивать свою независимость.
В выразительных карих глазах Кейти расцвел взгляд, подающий надежду. Элейн подавила усмешку. Возможно, только что она заронила первые семена женской борьбы за равноправие.
Кейти застенчиво склонила голову.
— Вы знаете, мэм, я и вполовину не думала о вас такого, пока не уехала Хэтти. Вы никогда не говорили с нами, слугами. Вы всегда обращались с нами так, как будто нас нет. Не то, чтобы это было неправильным, нет! — поспешно заверила Кейти Элейн. — Но только милорд, он был так добр, и мы — то есть я и другие слуги — хотим, чтобы у него была леди, которая тоже была бы добра к нему, если вы понимаете, что я имею в виду.
Кейти протянула руку и быстро пожала руку Элейн.
— Я только хочу, чтобы вы знали, что мы думаем, что вы восхитительная леди, даже с такой хромотой, и мы так рады, что лорд женился на вас!
Элейн не знала, что она получила — комплимент или оскорбление?
Служанка вскочила с кушетки.
— О, уже время обеда! Позвольте мне уложить ваши волосы, миледи? Они выглядели такими великолепными во вчерашней прическе.
Боули были все в сборе, когда Элейн присоединилась к ним. Все четверо Боули.
Она замерла на пороге маленькой комнаты для завтрака, которую использовали для неофициальных приемов пищи.
Чарльз поднял глаза, легкая улыбка озарила его лицо.
— Морриган!
Вскочив с места, он втащил ее в комнату и усадил на противоположном конце стола.
Стул был гораздо жестче, чем тот, на котором Элейн сидела в своей комнате.
Она поморщилась.
Нагнувшись, Чарльз поцеловал ее в шейку.
— Мне нравится эта прическа. Она оставляет так много для обозрения.
И касания — это можно было не добавлять.
Теплая дрожь от легкого контакта быстро умерла под надзором четырех пар глаз. Миссис Боули. Мэри. Пруденс. И… мистера Боули.
Черные крысиные глаза смотрели на Элейн с очевидным неодобрением, как собственно и все Боули. Нет, не совсем так. Глаза Пруденс были полны самыми разнообразными эмоциями. Злобой. Ненавистью. Завистью.
Может, Морриган переселилась в тело Пруденс?
Она должна быть одной из трех: миссис Боули, Мэри или Пруденс. Слишком много совпадений. Пока они не заявились, Морриган, если можно так выразиться, не проявляла себя.
Легкий холодок пробежал вдоль позвоночника Элейн.
Она не обязательно одна из трех, с дурным предчувствием подумала Элейн.
Глаза Хэтти горели ненавистью, когда она выходила из экипажа. Миссис Боули говорила, что Хэтти рассказала им возмутительные вещи относительно Морриган. Но Элейн не сделала ничего возмутительного. Хэтти бездоказательно обвинила Элейн в мастурбации. Может быть, это Хэтти? Все ли это время Хэтти была Морриган?
Какой аппетит уцелеет при взгляде на сморщенного мистера Боули! Элейн с отвращением уставилась на еду, которую лакей положил ей на тарелку.
— Ты пристрастилась к дурным привычкам, Морриган. Долго спишь. Заставляешь слуг бегать за тобой, будто ты важная дама. Я не так тебя воспитывала.
Элейн рассматривала пожилую женщину. Она была полна злости так же, как и Хэтти. А чем плоха мысль прикинуться истовой христианской женой? Тогда, может это миссис Боули?
Может быть, Морриган заменила одно «старое толстое тело» на другое?
— Возможно, Морриган вернулась к своим старым штучкам, мама, — злонамеренно сказала Мэри. — Она, наверно, отсутствовала всю ночь, танцуя вокруг грибов.
Может, это Мэри?
Элейн совершила полный круг. Она заерзала на стуле, ей сильно не хватало комнатной подушки. Напасти лучше всего встречать в комфорте.
— Как поживает ваш бык, Боули?
— Он замучил вашу телку, милорд.
Вилка выпала из пальцев Элейн. Тотчас подскочил лакей, который поднял вилку с пола и заменил ее новой. Элейн неуверенно улыбнулась. Одна сторона рта слуги, которая была не видна присутствующим за столом, приподнялась в улыбке. Но она так быстро угасла, что Элейн осталась в недоумении, не привиделась ли ей эта ободряющая полуулыбка.
— Морриган была всегда неуклюжей девчонкой, — тихо сказал мистер Боули. Он приложил ко рту салфетку, закрыв ею лицо, и в течение секунды были видны только его плешивая лысина на макушке, крысиные глаза и бакенбарды. — Что касается моего джентльмена коров, то он несомненно лучший кавалер во всем Корнуолле. На днях лорд Тэллери лично приехал на него посмотреть. Я помню, вы и сами отметили его «достоинство».
Элейн подавилась куском хлеба. Мэри хихикнула.
— Действительно, Боули, — резко прервал Чарльз. — Мне кажется, что такая беседа едва ли уместна за столом. Я разговаривал с доктором сегодня утром. Он считает, что через день-другой вы будете в состоянии вынести дорогу. Я уверен, вы с предвкушением ждете возвращения в Корнуолл.
— Уверен, моя племянница ждет этого с таким же нетерпением.
Глаза Чарльза сверкнули.
— Убежден в этом, — ответил лорд.
«Будь ты трижды проклят, — подумала Элейн. — Жду не дождусь, когда увижу тебя, ублюдка-педофила, в последний раз».
Остаток обеда прошел в тишине. Мистер Боули был совершенно уверен, что лорд, наконец-таки, прозрел и решил вернуть Морриган в лоно семьи. А Элейн, созерцая чавканье женской половины Боули, гадала, была ли среди них Морриган?
Вторую половину дня Элейн провела, слоняясь по своей комнате с оригинальным изданием «Гордости и предубеждения» Джейн Остен в руках. Как бы долго она не размышляла обо всем этом, по сути все размышления топтались на одном месте, не находя ответа на бесчисленные вопросы. Как сумела Морриган вернуться, а Элейн не в состоянии это сделать? Как они обе оказались в одном столетии? Почему Элейн не вернули обратно в свое тело? Почему Морриган не вернулась в свое собственное тело?
Мистер Боули не появился за ужином. Элейн с облегчением вздохнула. Чарльз не разговаривал, сидел, спрятанный за цветами и канделябрами, позволяя миссис Боули жаловаться на весь свет. Элейн сосредоточилась на том, чтоб в нее не попали брызги с чужих тарелок.
После ужина миссис Боули по очереди раскритиковала сначала манеры Элейн, затем ее неуклюжесть, потом платье, и, наконец, прическу. Элейн подала ей чашку чая с четырьмя кусочками сахара и сливками. Миссис Боули обвинила племянницу в использовании косметики. Элейн предположила, что она имела в виду загар на лице после пребывания на солнце. Она кратко поспорила, отвечая миссис Боули, почему у нее такой цвет кожи. Кроме этого момента, теперь больше, чем когда-либо, Элейн надлежало слушать и смотреть.
