Алисса Джонсон - Опасное влечение
— Она была у меня недолго. Выздоровев, она ушла из работного дома.
— Ушла? Ты имеешь в виду, она оставила тебя там?
Когда она выходила через главные ворота, он умолял ее взять его и Лиззи с собой. Черт возьми, умолял. Он прочистил горло:
— Да. Она скорбела о своем ребенке…
— Это не причина отказываться от другого.
— Нет, не причина. — Но он всегда предпочитал думать о ней как о трагической фигуре — женщине, которая сошла с ума после смерти своего мужа и единственного ребенка. Пусть лучше с ней будет что-то не так, чем он будет считать себя в чем-то обделенным. Он снова прочистил горло. — Как бы то ни было, она исчезла. Я подождал, пока Лиззи поправится, и забрал ее с собой. Я знал, что она не переживет зиму.
— Ты привез ее в Бэнтон.
— Мы случайно оказались там. — Денег, полученных за украденные вещи, хватило только на проезд до Бэнтона. — Я хотел, чтобы мы уехали подальше от Лондона, планируя остановиться где-нибудь на какое-то время. Выбраться из Лондона и уехать подальше было… очень важно для меня.
Это стало наваждением. Он хотел, чтобы Лиззи оказалась подальше от нищеты, грязи, болезней. От всего, что могло забрать ее у него.
— Я пошел на поиски еды и велел ей ждать на аллее за одним; из магазинов, Я должен был догадаться, что она не будет сидеть на месте так долго. Вернувшись, я обнаружил, что она сидит на скамейке и разговаривает с тобой и твоей матерью.
— Я ведь видела тебя! Я видела, я видела! — повторяла Кейт. — Ты смотрел на меня с другого конца площади.
— Я не мог перестать смотреть на тебя, — признался он. — Я давно не видел девочку с такими волосами, как у тебя.
И он не мог вспомнить, чтобы видел, как кто-либо отдавал свою обувь по собственной инициативе.
— Я понимаю, что это не самый уместный вопрос, но не могу не спросить, были ли в работном доме дети с белокурыми волосами?
— В работном доме не было детей с чистыми волосами, — пояснил он. — Светлые волосы не выглядят светлыми, когда они грязные.
— О, я поняла. Извини.
Он покачал головой:
— Что ты помнишь еще?
— Кроме того, что ты смотрел на меня? Я отвернулась на мгновение, стараясь привлечь внимание моей матери, а когда я обернулась, ты уже ушел.
— Немного переместился, но не ушел. Я все еще наблюдал за вами. Я видел, как твоя мать протянула свою руку. И я видел, что Лиззи ухватилась за нее. И ушла с вами.
Он велел ей ждать, велел ей не уходить, а она ушла.
— И ты ничего не сделал?
— Леди Терстон показалась мне благородной леди, — объяснил он. — Я знал, что Лиззи будет у вас лучше.
Кейт облизнула губы, пристально глядя на него:
— Ты, должно быть, очень рассердился.
— Не на Лиззи или твою мать. На жизнь. На несправедливость… Она была последним человеком во всем мире, которого я… последним человеком, которого я любил.
Он любил ее. И его сердце было разбито, оно раскололось на две части, когда он наблюдал, как она уходит от него в жизнь, какую, он был уверен, никогда бы не смог ей обеспечить. Сердечная боль превратилась в бессильную ярость, И эта ярость стала для него стимулом не просто разбогатеть за несколько лет, но приобрести состояние и власть, о которых большинство мужчин не могли мечтать. Он поклялся себе, что больше никогда, никогда не окажется в положении бессильного, беспомощного или человека с разбитым сердцем.
Кейт поймет это. Он открыл рот, чтобы спросить, поняла ли она его, но Кейт заговорила первая:
— Я помню, как Лиззи рассказывала о тебе. Мама послала людей, чтобы найти того, кто мог искать ее, но… они никого не нашли, и мы предположили, что ты был плодом воображения Лиззи. Спустя некоторое время она тоже поверила в это. Я… — Она внезапно нахмурилась. — Почему ты рассказал мне это сейчас? Я рада была узнать о твоих взаимоотношениях с Лиззи, конечно, но почему именно сейчас?
Он подошел, чтобы опуститься перед ней на колено:
— Потому что я хочу, чтобы ты поняла. Я не пойду на это снова, Кейт. Я не могу. Я не способен на это.
— Не способен на что?
— На то, что ты предложила мне, но…
— Что я… Ты имеешь в виду любовь? — Она побледнела. — Ты говоришь, что не способен любить?
— Существует так много других вещей…
— Оказался бы ты способен на это, если бы на моем месте была другая? — спросила она звенящим голосом. — Кто-то…
— Нет. — Он дотянулся до ее руки, которой она мяла юбки. — Нет, только ты.
— Только… — Она с трудом сглотнула. — Только меня недостаточно.
— Достаточно. Тебя более чем достаточно. Именно такую я всегда хотел.
Она посмотрела вниз, туда, где были соединены их руки. Медленно она убрала свою.
— Ты ухаживал за мной, занимался со мной любовью и сделал мне предложение, зная, что никогда не полюбишь меня?
Она спросила это спокойно, но это был не вопрос, это было обвинение. Он подыскивал слова, чтобы защититься и не находил; Тогда он попытался увильнуть от ответа:
— Кейт, милая…
— Почему? — Она покачала головой. — Почему ты вообще ухаживал за мной?
— Я сказал тебе почему. Ты мне нравишься. Я желаю тебя. Я могу предложить…
— Такие чувства ты мог бы испытывать ко многим женщинам, — прервала она его, первые нотки гнева послышались в ее голосе.
— Я хочу тебя.
— И я тебя. Но, видимо, никто из нас не хочет в той мере, какая приемлема для другого.
— Я… — Он встал и запустил пальцы в свои волосы. — Что, черт возьми, это значит?
— Это значит, что мне нужно твое сердце, кроме… всего прочего. А ты хочешь много чего, но свое сердце не собираешься никому отдавать.
Сейчас он уже не считал ее логику очаровательной. Он нашел ее разочаровывающей. И даже ужасающей. Он терял ее? Этого не могло быть. Он ведь ей все объяснил! Они должны быть сейчас на этапе понимания. Они были бы на этапе понимания, если бы она вела себя разумно.
— Кейт, будь умницей. Многие женятся без… без…
— Ты даже не можешь заставить себя произнести это слово, — недовольно сказала она.
— Не придавая большого значения сердечным делам, — нашелся он. Было чрезвычайно трудно объяснить ей, когда она не давала ему закончить фразу.
— Да, так бывает часто, но лишь потому, что у них нет другого выбора. — Она медленно покачала головой. — Я сестра графа Терстона. Я обладаю большим состоянием и положением, чем мне это необходимо, и члены моей семьи никогда не будут настаивать на том, чтобы я пожертвовала своим счастьем, пытаясь приобрести большее.
— Ты считаешь, что я не могу тебе предложить то, чего у тебя нет?
— Но не то, что ты хочешь предложить.
— А дети?
— Дети — это прекрасно, — признала она. — И мы с Уитом живое свидетельство того, что их может воспитать и один любящий родитель. Но возможность этого — недостаточная причина, чтобы вступать в неблагоразумный союз.
