Лиза Клейпас - Люби меня в полдень
Ему пришло в голову, что расстёгивать платье жены — это именно то, что должен делать муж: действие было одновременно и успокаивающим, и доставляющим радость. Обнажив её шею, он поцеловал нежную кожу, а затем задержался чуть дольше на верхней части спины, лаская её губами.
— Мне расстегнуть корсет? — шепнул он Беатрис на ушко.
В глубине души девушка была поражена тем, что ноги всё ещё держали её.
— Нет, спасибо, с корсетом я справлюсь сама, — она бросилась к ширме, обещающей уединение, и затащила за неё чемодан. Откинув крышку, Беатрис обнаружила свои аккуратно сложенные вещи и муслиновый мешочек с завязками, в котором были убраны зубная щетка, шпильки и некоторые другие необходимые мелочи. Также в чемодане находился свёрток в бледно-голубой бумаге, обвязанный подходящей по цвету ленточкой. Развернув небольшой листок, который был сложен и подсунут под ленточку, Беатрис прочла:
Подарок для твоей первой брачной ночи, дорогая Беа. Эта ночная рубашка сшита самой популярной лондонской модисткой. Она несколько отличается от тех ночных рубашек, которые ты обычно носишь, но зато сильно порадует жениха. Поверь мне.
Поппи
Развернув и подняв подаренное одеяние, Беатрис увидела, что оно было сшито из тончайшей чёрной прозрачной ткани и застёгивалось на крошечные гагатовые пуговицы. Так как все ночные рубашки, которые она когда-либо носила, шились из скромного белого батиста и муслина, это одеяние казалось достаточно шокирующим. Но если именно это нравится мужчинам…
Сняв корсет и бельё, Беатрис надела рубашку через голову, и та скользнула по её телу медленно, даря ощущение прохлады и нежности. Тонкая ткань, плотно облегая её плечи и грудь, застёгивалась на талии и стекала вниз прозрачными полотнищами. Разрез на боку доходил до бедра и, когда Беа двигалась, выставлял на показ ногу во всей её красе. Сзади также был глубокий вырез, из-за которого спина оказывалась совершенно неприличнейшим образом обнажена.
Вытащив шпильки и гребни, Беатрис положила их в муслиновый мешочек, а затем нерешительно вышла из-за ширмы.
Кристофер только что закончил наполнять бокалы шампанским. Держа их в руках, он повернулся и застыл. Только его взгляд, обжигая, медленно прошёлся по всему её телу.
— Боже милостивый, — пробормотал он и, осушив залпом свой бокал, отставил его в сторону. Пальцы другой его руки ещё крепче сжались вокруг ножки второго бокала, словно он боялся, что тот выскользнет у него из рук.
— Тебе нравится моя ночная сорочка? — спросила Беатрис.
Всё также не отрываясь глядя на неё, Кристофер кивнул.
— А где вся остальная часть?
— Это всё, что я смогла найти, — не в силах противиться искушению поддразнить его, Беатрис повернула голову и попыталась рассмотреть спину. — Не уверена, что не надела её задом наперед…
— Дай-ка мне взглянуть, — Беатрис развернулась, открывая его взгляду свою обнажённую спину. Кристофер резко втянул воздух и тихонько ругнулся себе под нос. Она услышала это, но не стала обижаться, заключив, что Поппи была права насчёт этой ночной рубашки. А когда он выпил и второй бокал шампанского, совершенно позабыв, что тот предназначался ей, Беатрис безжалостно подавила ухмылку. Направившись к кровати, она взобралась на неё, наслаждаясь пышной мягкостью одеял и простыней. Вытянувшись на боку, она даже не попыталась прикрыть свою ногу, которая из-за высокого разреза обнажилась до бедра.
Кристофер, расстёгивая на ходу рубашку, шагнул к кровати. От всего его вида, вида всех этих перекатывающихся мышц и кожи, обласканной поцелуями солнца, перехватывало дыхание. Он был красивым мужчиной. Покрытый шрамами Апполон. Любовник из фантазий. И он был её.
Беатрис потянулась к нему, и стоило ей только положить ладонь мужу на грудь, как она перестала дышать. Кончики её пальцев пропутешествовали по шероховатой блестящей поросли. Кристофер склонился над ней, его глаза были полуприкрыты, рот напряжён — как всегда, когда он был возбуждён.
Преисполненная любви и желания, Беатрис едва смогла вымолвить, задыхаясь:
— Кристофер…
Он провёл пальцем по её губам, лаская дрожащие изгибы, и кончиком большого пальца раздвинул их, а затем принялся целовать её, исследуя все потаённые уголки её рта. И каждый его поцелуй сильно и сладко отзывался во всём её теле, разжигал огонь, не давал ей ясно мыслить. Руки Кристофера скользили легко и нежно, скорее обещая, чем принося удовлетворение. Её соблазняли и соблазняли очень умело.
Беатрис почувствовала, как он лёг на неё, вжимая в матрац, как его нога раздвинула её бёдра, а пальцы, поглаживая грудь, нашли ноющий сосок, скрытый под шёлком. Большой палец потёр бугорок, легко покружил вокруг, нежно погладил, заставив её извиваться от возбуждения. Зажав сосок между большим и указательным пальцами, он легонько сжал его сквозь ткань, вызвав в её теле новый всплеск желания. Тихонько застонав прямо ему в губы, Беатрис прервала поцелуй и попыталась сделать вдох.
Кристофер наклонился к её груди, его дыхание проникало сквозь переливающуюся ткань и разгорячённую кожу. Его язык, увлажняя шёлк, коснулся пика, легко прошёлся вокруг в едва заметной ласке, возбуждая, вызывая одновременно и восторг, и чувство неудовлетворённости, желание получить больше. Дрожащими руками Беатрис потянулась вниз, собираясь сдвинуть мешающую ночную рубашку.
— Не торопись, — прошептал Кристофер, лаская языком её кожу и почти не касаясь того места, которое больше всего жаждало прикосновения.
Пальцы Беатрис скользнули по его щекам и подбородку. Уже появившаяся на его лице щетина на ощупь показалась ей необработанным бархатом. Она попыталась направить его рот, и он, сопротивляясь, тихонько рассмеялся.
— Не торопись, — повторил он, покрывая поцелуями нежную ложбинку между грудей.
— Почему? — спросила она, прерывисто дыша.
— Так лучше для нас обоих, — он обхватил ладонью её грудь и нежно сжал пальцы. — Особенно для тебя. Так удовольствие будет сильнее… слаще… позволь мне показать тебе, любовь моя…
Его язык принялся играть с её плотью, и голова Беатрис беспокойно заметалась по подушке.
— Кристофер… — выдохнула она дрожащим голосом. — Мне бы хотелось…
— Чего?
Это было ужасно, ужасно эгоистично, и всё же она не смогла сдержаться и выпалила:
— Мне бы хотелось, чтобы не было никаких других женщин до меня.
Кристофер посмотрел на жену, и у него стал тот самый взгляд, от которого она чувствовала себя так, словно таяла в меду. Затем его губы прижались к её, лаская с нежным настойчивым пылом.
