Тереза Медейрос - Его изумительный поцелуй
Фарук сидел в темноте своего тронного зала.
Султан отпустил своих телохранителей, что в последнее время он делал все чаще и чаще, предпочитая предаваться размышлениям в одиночестве. Но в эту ночь его мысли были так же черны, как тени, сгущавшиеся вокруг трона, на котором раньше сидел его отец, а до этого — отец его отца. К чему ему беспокоиться о кинжале наемного убийцы, когда его и без того окружают враги?
Сейчас один из врагов поджидает в его собственной постели. Ее золотые волосы наверняка рассыпались по его подушкам, залитым лунным светом. Он так давно ждал этого момента! Ему оставалось только пойти туда и взять то, что ему принадлежало по праву, за что он щедро заплатил золотом в тот день на невольничьем рынке.
Но почему-то он не спешил туда, предпочтя одиночество в темноте.
Фарук все еще словно воочию видел ее разъяренное лицо, когда она приподнялась со стула, услышав его слова о том, что этой ночью она разделит с ним ложе. В это мгновение ему хотелось вступить с ней в битву, и он надеялся, что она примет его вызов. А вместо этого она, проглотив оскорбление, отвесила ему насмешливый поклон.
Именно тогда Фарук наконец увидел то, что долгое время творилось прямо у него перед носом. Лишь одна причина могла заставить ее сдаться — она была готова принести себя в жертву человеку, которого любила.
И этот мужчина — не он.
На самом деле она никогда не любила его. Она не могла отдать ему свое сердце, поскольку оно уже принадлежало другому. Принадлежало человеку, которого Фарук встретил в своем доме с распростертыми объятиями. Человеку, который не один, а два раза спасал ему жизнь. Человеку, который притворялся его другом, а сам тем временем планировал выкрасть Кларинду прямо из-под его носа.
Они вдвоем выставили его глупцом. Заставили его вновь почувствовать себя толстым, неуклюжим мальчишкой, которого англичане называли Фрэнки, парнем, который валялся, скорчившись, на земле в то время, как одноклассники избивали его кулаками и отполированными носками своих сапог.
Вернувшись из Англии для того, чтобы занять место на троне своего отца, он поклялся, что никогда больше не будет этим мальчиком.
Если он сейчас сдастся и не покажет Кларинде, кто здесь хозяин, не накажет ее за ложь и предательство, то это станет прямым доказательством того, что он и в самом деле такой, каким считает его дядя, — слабый, глупый, не достойный править такой великолепной провинцией, как Эль-Джадида.
У него есть целый гарем, полный женщин, которые борются за привилегию попасть в его постель, женщин, которые сделают все, чтобы доставить ему удовольствие. И все же ночью он заставит себя лечь с женщиной, которая будет считать секунды до того, когда он закончит свое дело. Разумеется, она ему подчинится. А разве у нее есть выбор? Мужчина ее мечты сбежал, оставив ее на его милость. Но, узнав еще одну причину презирать его, она отвернется от него и зажмурит глаза, заставляя себя представлять, что ее ласкает и берет тот самый человек, о котором она мечтает.
Фарук может овладеть ее телом, но он никогда не получит ее сердца и души.
Когда Фарук закрывал глаза, перед его внутренним взором появлялась не Кларинда, а другая женщина — добросердечная, правдивая. Ее смех походил на веселое журчание ручейка, и она не смеялась, не издевалась над ним, а утешала его беспокойную душу. Ее улыбка всегда была приветливой, ее глаза всегда искали его. И она смотрела на него не потому, что он являлся Зин аль-Фаруком, досточтимым султаном Эль-Джадиды, а просто потому, что ей нравилось быть с ним.
Было у него какое-то странное чувство, что и Фрэнки ей бы тоже понравился. Что она помогла бы ему пробраться в кухню Итона, чтобы стянуть оттуда сладости, которыми они вместе лакомились бы под бледной английской луной.
Что-то острое царапнуло горло Фарука, отрывая его от раздумий.
Фарук открыл глаза, надеясь увидеть Соломона, ждущего в освещенном факелами коридоре, чтобы сопроводить своего султана в постель новой наложницы.
Но в дверном проеме тронного зала стоял вовсе не огромный евнух, а Тарик. Дядя даже не пытался скрыть торжествующее выражение на своем лице. И даже ужасный синяк на подбородке не затемнял его волчьей улыбки.
— Ты не должен был позволять английскому неверному уйти отсюда живым, — со злорадной усмешкой, скривившей его губы, произнес Тарик, — потому что он вернулся, чтобы взять то, что принадлежит тебе.
— Султан идет! Султан идет! — По гарему пробежал взволнованный шепот, рождая надежду и панику в сердце каждой женщины, которая слышала эти крики.
Одни вскакивали на ноги, поспешно расправляя свои одеяния, другие, все еще полусонные, со стонами катались на своих кушетках, пытаясь нашарить в полутьме щетки для волос и расчески. Евнухов, которые день за днем проводили в обществе женщин, охраняя их, вся эта кутерьма из колеи не выбивала. Но и они то и дело натыкались друг на друга, бросаясь зажигать лампы и расталкивая самых сонных обитательниц гарема.
Когда одна из наложниц попыталась плотнее закутаться в простыню и заткнуть себе ухо цветной подушкой, одна из жен султана с силой ткнула ее в бок кулаком.
— Вставай! Хочешь, чтобы его величество увидел, что ты похожа на ленивую корову?
Наложница выглянула из-под подушки всего лишь на одно мгновение, чтобы выругаться в ответ. Жена кивком подозвала младшую жену, и две женщины, схватившись за противоположные углы простыни, рывком сбросили упрямую наложницу с кушетки на пол.
Султан крайне редко появлялся в гареме. Обычно он приказывал жене или наложнице явиться в его опочивальню, а то и просто доверял выбор женщины евнухам. Этой ночью все было иначе. Этой ночью он решил сам выбрать себе женщину.
Выбираясь из постелей, женщины выстраивались в ряд; кто-то торопливо проводил руками по спутавшимся волосам, кто-то облизывал губы — и все это в тщетной попытке выглядеть свежее и соблазнительнее, несмотря на припухшие от сна глаза и лица.
Когда высокая фигура султана показалась в дверях, все женщины как одна опустили головы и поклонились. Фарук шествовал вдоль шеренги женщин с таким видом, будто вообще не замечал их. Длинные полы одежды обвивались вокруг его лодыжек при каждом уверенном шаге. Когда он проходил мимо, женщины из-под длинных ресниц обменивались тревожными взглядами. А те, кто все же решался поднять глаза и посмотреть на его мрачное, как туча, лицо, горячо сожалели об этом.
Потому что султан явился сюда не для того, чтобы выбрать себе пару для романтической ночи, а для расправы.
Глава 25
Когда Фарук ворвался в альков Поппи, одним яростным движением сорвав с крючков занавеску, Поппи, увидев его лицо, спросила себя, не совершила ли она ужасной ошибки — быть может, даже смертельной.
