Джулиана Грей - Неприступный герцог
Уоллингфорд вздохнул:
– Абигайль, я дарю тебе свою вечную любовь. Клянусь! Я обещал Морини…
Морини!
Абигайль подскочила на кровати, точно ее ударило током, и все мышцы отозвались болью.
– Что ты сказал?
– Там, в замке, я пообещал, что, если она скажет, куда ты уехала, я сделаю тебя счастливой…
Абигайль задрожала.
– Ты видел ее? Видел Морини?
– Нет. – Уоллингфорд приподнялся на локтях. – Она ведь призрак, не так ли? Я ощущал ее присутствие: стоял посреди кухни и разговаривал со стенами, точно сумасшедший, потому что больше не знал, что делать. С тобой все в порядке, дорогая? Ты дрожишь. – Уоллингфорд взял любимую за плечо и уложил обратно на подушки. – Господи! Ты словно листок на ветру. Ты думала, я не знаю?
– Я думала, ты не веришь в призраков. – Абигайль покачала головой, силясь осознать сказанное Уоллингфордом. – Она разговаривала с тобой? Ты ее слышал?
– Она послала мне записку через служанку.
– И это все? Ты ее не видел и не слышал?
– Нет. Я не мог ее увидеть. Точно так же, как ты не можешь видеть Джакомо. С тобой все в порядке?
– Да. – Абигайль заставила себя разжать пальцы. – Ну конечно, ты не можешь ее видеть. Для этого нет причины. Ничего ведь не изменилось. Записка у тебя? Могу я на нее взглянуть?
– Если хочешь. – Уоллингфорд поцеловал Абигайль в макушку, встал с кровати и застонал. – О Боже, ты выпила из меня все соки.
– Раз уж ты встал, – хитро произнесла Абигайль, – не мог бы ты попросить, чтобы сюда принесли кофе?
– Конечно.
Совершенно обнаженный, Уоллингфорд прошел через всю комнату. Абигайль откинулась на подушки, укрылась одеялом и тут же ощутила легкий аромат бергамота. Она обняла подушку Уоллингфорда и зарылась носом в чистую наволочку. Из соседней комнаты доносился звучный голос герцога, отдающего распоряжения.
Он признался Абигайль в любви. Рассказал об этом Морини, но проклятие не исчезло. Он по-прежнему не мог видеть и слышать экономку.
Что это значит? Что он не любит ее по-настоящему? Или то, что его любовь – совсем не та, что требуется для снятия проклятия, наложенного синьором Монтеверди?
А что, если никакого проклятия вообще не существует? Может, все они просто стали игрушкой в руках скучающих в замке призраков Морини и Джакомо?
– Вот она. – В дверях возник Уоллингфорд, освещенный золотистыми лучами солнца, просачивающимися сквозь полузадернутые занавески. Он подал Абигайль сложенный вчетверо листок бумаги. – Кофе сейчас принесут.
– Спасибо. – Абигайль села, облокотившись спиной о подушки. Уоллингфорд устроился рядом с ней, поцеловал кончики ее волос, шею, а потом принялся ласкать соски. От прикосновений любовника по телу разлилась теплая волна. Абигайль развернула записку и попыталась разобрать написанные корявым почерком слова.
«Синьор герцог, Вы спрашивали, где отыскать синьорину. Она отправилась в Рим со своей сестрой, чтобы посмотреть на автомобиль синьора Берка. Вы должны разыскать ее и сказать ей…».
Уоллингфорд наклонил голову и втянул губами тугой сосок, отчего у Абигайль перехватило дыхание. Слова записки поплыли у нее перед глазами.
– Перестань, – попросила она. – Я стараюсь прочитать записку.
– Не могу остановиться…
Абигайль подняла листок бумаги чуть выше.
«…о своей любви и пообещать, что эта любовь продлится вечно. Затем вы должны передать ей записку от синьоры Морини. Вы должны…».
– О! Перестань. Я не могу… о!
Палец Уоллингфорда скользнул между ног возлюбленной.
– Не обращай на меня внимания. Я просто освежаю память. Какая ты влажная, любовь моя. Ты всегда просыпаешься в таком состоянии?
– Это важно… – простонала Абигайль и запрокинула голову.
– Жизненно важно. – Язык Уоллингфорда перекочевал на другую грудь, в то время как его палец описывал те же чувственные круги, от которых Абигайль едва не лишилась чувств прошлой ночью. – Продолжай читать, дорогая. Ты уже дошла до места, где говорится о моей вечной любви?
Она едва не смяла записку и усилием воли заставила себя открыть глаза.
«Вы должны сказать ей, что синьорина Монтеверди живет сейчас в монастыре Сан-Джюсто в Сиене. У нее есть инструкция для синьорины Абигайль, прежде чем…».
– Что? – Абигайль вскочила.
– Что ты делаешь, черт возьми?! Ляг назад. – Уоллингфорд тронул ее за плечо.
– Нет! Мы немедленно должны отправиться в путь! Где моя одежда?
Абигайль попыталась выбраться из постели, но герцог крепко держал ее за плечи.
– Мы никуда не поедем. И вообще – что за спешка?
– Это очень важно! – Она потянула его за руки.
– Господи, да я занимаюсь с тобой любовью. Что может быть важнее этого? – Уоллингфорд заговорил как настоящий герцог, не готовый терпеть отказ.
– Это! – Абигайль потрясла перед его носом запиской. – Мы немедленно должны отправиться в Сиену!
– В Сиену? Но почему именно туда? – Уоллингфорд вырвал записку у Абигайль.
– Потому что там живет синьорина Монтеверди! Она действительно там! В монастыре!
– Кто она такая?
– Ты это читал?
Уоллингфорд посмотрел на записку.
– Конечно. Я должен был разыскать тебя в Риме и… о, верно: Монтеверди, Сиена…
Абигайль ударила его по плечу.
– Почему ты раньше не сказал, что Морини передала мне записку?
– Потому что это вылетело у меня из головы из-за всех этих гонок, свадьбы и ночи с тобой. И потом здесь ведь ясно сказано, что прежде всего я должен признаться в вечной любви синьорине Абигайль. – Он торжествующе помахал запиской.
– Но ведь ты признался мне в любви прошлой ночью! Мы уже могли бы подъезжать к Сиене! – в отчаянии воскликнула Абигайль.
Уоллингфорд с сомнением посмотрел на нее.
– Ты с ума сошла?
– Нет, я совершенно нормальна. – Абигайль свесила ноги с кровати. – Я должна пойти в свою комнату и собраться, а ты пока попроси подать экипаж, который отвезет нас на станцию.
– Успокойся, Абигайль, – сказал Уоллингфорд, беря ее за руку.
– Я спокойна!
– Нет, ты крайне возбуждена.
– Это важно, Уоллингфорд.
Герцог поцеловал любимую в плечо.
– Это важно. И это. – Он поцеловал ее в шею.
– Ты не понимаешь, – возразила Абигайль, хотя не сопротивлялась, когда Уоллингфорд утащил ее назад в постель.
– Ну уж полчаса это точно может подождать. Скоро принесут кофе. Ты же не можешь отправиться в дорогу, не позавтракав? Тебе нужны силы. – Он мигом оказался сверху возлюбленной и принялся ее жадно целовать.
