Кэтрин Коултер - Невеста-обманщица
— Она расторгла помолвку с Тони?
— Она — нет. Он обнаружил, что она спит с одним из его друзей. Его чуть не хватил удар от шока и злости. Он приехал в Нортклифф, чтобы восстановить душевное равновесие, и я считал его своим спасителем. Потом он поехал в Клейборн-холл и женился на моей невесте.
— Тебе не кажется, Дуглас, что ты мог бы выразиться несколько иначе?
— Зачем? Это правда. И то, что появилась ты, как черт из табакерки, не меняет существа дела. Она вздохнула:
— Ты прав, конечно. Однако, если бы ты немного изменил свои слова, я вознаградила бы тебя за это, когда мы вернемся домой, если только ты не вознаградишь меня первый, как ты всегда это делаешь. Ты не даешь мне шанса, Дуглас.
— Лет в пятьдесят, возможно, и дам.
Для Александры это было чудесным признанием, и ее лицо осветилось улыбкой. Дуглас, со своей стороны, переосмыслил сказанное и уже жалел о своих словах. Весь оставшийся вечер он много ругался, увлекался бренди, потом протрезвел. Слишком много алкоголя может слегка замедлить его действие. В экипаже у него закружилась голова. Поднимаясь по лестнице в спальню, он рассеянно насвистывал. Да, может быть, бренди сделает свое дело.
Этого не случилось, но попытаться все же стоило. Когда он наконец упал рядом с нею и перевернулся на спину, подложив руки под голову, он сосредоточил все свое внимание на том, чтобы восстановить дыхание.
— Ты убьешь меня когда-нибудь, — сказал он. — Так не может дальше продолжаться. Это неестественно. И вредно для здоровья.
— А как насчет меня?
Он положил руку ей на грудь. Сердце бешено стучало. Дуглас довольно ухмыльнулся:
— Нас похоронят рядом на фамильном кладбище Нортклиффов.
— Мне не нравится, как это звучит.
— Сначала ты должна подарить мне наследника.
— Мне всегда казалось, что женщины должны плохо себя чувствовать, когда они беременны.
— Да, как правило, насколько мне известно.
— Я чувствую себя прекрасно.
— А как насчет других признаков?
Алике смутилась, несмотря на темноту. Ее молчание слишком затянулось, и Дуглас повторил вопрос.
— Ну так что? У тебя было что-нибудь с тех пор, как мы поженились?
Она покачала головой, и он уловил в темноте ее движение.
Он легонько прижал ладонь к ее животу:
— Ты довольно вместительная. Маленькая, но не слишком, надеюсь, чтобы не выносить моего ребенка. Но я действительно очень крупный мужчина, Александра. Моя мать всегда с ужасом вспоминает, как я чуть не убил ее при рождении. Нет, боюсь, ты недостаточно большая. Нужно пригласить врача, чтобы он осмотрел тебя.
— Ты не сделаешь этого!
— Только подумайте, она еще разговаривает, — сказал Дуглас.
— Дуглас, послушай меня. — Она приподнялась на локте, и ее волосы упали к нему на грудь. — Я — женщина, и именно женщины всегда рожали детей. И я не позволю дотрагиваться до себя ни одному мужчине, кроме тебя. Понимаешь?
— А кто будет принимать ребенка?
— Повитуха. У моей матери принимала роды повитуха. И обошлись без всяких мужчин.
В ответ на это он засмеялся и обнял ее. Его руки стали ласкать ее тело. У нее перехватило дыхание.
— Ты можешь и без меня обойтись, Александра? Ведь я мужчина.
— Я знаю, что ты — мужчина, Дуглас. Чего я не понимаю, так это почему все считают тебя холодным. Видели бы они тебя сейчас, и слышали бы какой теплый у тебя голос. Холодный! Ха!
— Кто это тебе сказал такое?
— Тот молодой человек, от которого ты советовал держаться подальше. Хезерингтон.
— Ах, этот. Возможно, он просто пытался выведать, насколько ты счастлива со мной. Он провоцировал тебя на признание.
— С какой стати его должно интересовать, счастлива ли я с тобой? Ах, Дуглас, если ты не перестанешь меня трогать, я забуду, о чем мы говорили.
— Привыкай к тому, что я буду трогать тебя, когда и сколько захочу. Ты должна была заметить, что я холоден только тогда, когда ты холодна. Мне все-время приходится прилагать усилия, чтобы не оказаться в дураках из-за чьей-либо хитрости или притворства. Я — человек, который живет по законам логики и рассудка, а не…
Он остановился, чтобы поцеловать ее, потом неожиданно чертыхнулся и навалился на нее всем телом. Его страсть, как всегда, была бурной и безрассудной, несмотря на все его заявления. Но Александре это нравилось, ничего другого она не хотела и не понимала, почему он каждый раз испытывает неловкость за свое неистовство и поспешность. Они доставляли друг другу огромное удовольствие, и неважно, как это должно было происходить по законам любовной науки.
Александра вошла в гостиную, где стоял стройный лысеющий джентльмен средних лет. Он стоял у окна, покачиваясь на каблуках и глядя на свои часы, вместо того чтобы любоваться парком, который начинался через улицу. Увидев ее, он быстро убрал часы в карман и поклонился. Она вопросительно склонила голову набок.
— Дворецкий сообщил мне, что в гостиной меня ожидает какой-то джентльмен. Мне показалось это странным, так как я почти никого не знаю в Лондоне. В первый момент я подумала, что это может быть Бичем, но потом решила, что он не может быть столь нескромным. Это не в его стиле.
Тогда кто вы, сэр?
— Я? — Он уставился на нее, пораженный. — Я? Не может быть, чтобы его светлость не сообщил вам о моем визите. Я уверен, что вы меня знаете.
Он изумлялся ее неведению совершенно искренне, и она улыбнулась.
— Нет, Боргес просто сказал, что здесь какой-то джентльмен. Может быть, вы драматург или актер, который нуждается в покровительстве? Или викарий, ищущий приход? Если это так, то я с сожалением должна сообщить вам, что младший брат его светлости, несомненно…
— Нет! Я — Джон Мортимер! Я — врач! Я один из известнейших врачей Лондона! Его светлость просил меня навестить вас. Вам должно быть известно, что он беспокоится в связи с тем, что вы ожидаете наследника и, по его словам, слишком малы для того, чтобы справиться с этим. Он просил меня осмотреть вас, чтобы выяснить, так ли это на самом деле.
Она смотрела на него, не веря своим ушам. Дуглас, черт бы его побрал, успел вызвать его с утра пораньше, а сам до сих пор не вернулся. Значит, его он устроил его визит. Хорошо. По крайней мере, его сейчас нет, а это значит, что ей не придется с ним спорить в присутствии доктора Мортимера.
— Доктор Мортимер, — сказала она, продолжая улыбаться, но уже более натянуто, — боюсь, что вы пришли зря. Мой муж беспокоится напрасно. Кроме того, если я и ношу ребенка, все равно ничего уже нельзя сделать, даже если я действительно слишком мала.
Доктор Мортимер, хорошо знавший себе цену, а она была довольно высока, не привык к тому, чтобы женщины разговаривали так дерзко. Встретив женщину, которая ведет себя с такой самонадеянностью, он приготовился к нелегкому разговору и ласково улыбнулся ей. Она смущена, вот в чем дело. Только этим можно было объяснить ее поведение, хотя она ничем не обнаружила этого. Он решил взять с ней домашний отеческий тон, который всегда действовал успокаивающе на нервных женщин и, улыбнувшись про себя ее твердому отпору, заговорил:
