Скандальная любовь - Джойс Бренда

А будет ли сын осуждать его? Он молил Бога, чтобы то, что он почувствовал по тону письма, осталось бы вежливой формальностью, а не холодным безразличием и высокомерным снобизмом. Один вопрос не давал ему покоя. Сможет ли сын принять его, простого труженика, который был не более чем морским капитаном?

От этой мысли у него все внутри сжалось: он мало чего боялся в жизни, а сейчас опасался того, что сын отвергнет, не примет, что будет смотреть на него сверху вниз; он немало знал таких, будь то американских или английских снобов. Он так хотел этой встречи и так ее боялся!

Стоун сразу же во всем стал обвинять Изабель. Знай он, что у него есть сын, давно бы предъявил на него свои права. Его сын стал бы воспитываться не в богатых салонах британского высшего общества, а в море, на палубах морских кораблей. Он бы узнал цену труду, гордился бы тем, чего он добился своими руками, а не этим чертовым титулом.

Но этому не суждено было осуществиться, и все из-за Изабель, которая лишила его сына.

Изабель была единственной женщиной, которую он любил. Он не мог уразуметь ее представлений о долге и верности, не мог понять, почему она, любя его, уехала и вернулась к мужу. Бог свидетель, он очень хотел понять ее. Вот уже прошло тридцать лет, но чувство к ней жило до сих пор.

Она лишила его сына, она совсем не та, за которую он принимал ее все эти годы. Это просто эгоистка и нечестный человек, обманувший сына. Она специально не сообщила ему о рождении его сына.

Изабель лишила его сына, и эта мысль стала навязчивой, он не мог от нее отделаться. В сердце, где когда-то жила любовь, загорелся гнев. Он этого никогда не забудет и не простит.

Прочитав короткое, резкое письмо от жены, где она просила его о разводе, герцог сразу же потерял свое, так старательно лелеянное, самообладание: он застонал, что-то воскликнув, разорвал письмо на мелкие кусочки и крикнул, чтобы ему немедленно подали коня. Он знал, что нельзя давать волю гневу, что надо реагировать иначе, но было слишком поздно — его терпению пришел конец. Жгучая ярость стала доминантой его поведения, и он не сдерживал ее.

Хэдриан выбрал Раффиана, самого быстроходного коня в своей конюшне. Он помчался что было сил с одним желанием — добраться до Кобли Хауа до рассвета. Когда он удалился на приличное расстояние от Клейборо и гнев его несколько поутих, Хэдриан поскакал уже медленнее, так как здравый смысл подсказал ему: при такой скачке он загонит своего лучшего коня и тогда уж определенно не доберется до Сассекса к рассвету.

К черту гордость, подумал он разгневанно. Она его жена, и он никогда и ни за что не даст ей развода. Более того, он больше не позволит ей продолжать эту глупую игру. Если она не захочет возвратиться добровольно и будет упираться, он притащит ее силой. Если она будет хныкать и впадет в меланхолию, что ж, пусть этим занимается в Клейборо.

Он не собирается признавать себя побежденным. С него хватит.

Было раннее утро, когда Хэдриан прибыл в Кобли Хауа. И он, и его конь были грязные и мокрые от пота. Слуга, открывший ему дверь, не узнал во всаднике герцога, не пригласил в дом и преградил дорогу. Хэдриан вытер лицо грязным платком и, не обращая внимания на сопротивление слуги, вошел в вестибюль. Грязная вода стекала с его одежды на блестящий полированный пол.

— Послушайте, вы не можете вот так врываться в… — запричитал перепуганный слуга.

— Где моя жена? — спросил Хэдриан.

Слуга оторопел.

Благоразумие, вернувшееся было к нему во время длинной изнурительной скачки, исчезло. Холодный гнев снова вытеснил все остальные чувства.

— Моя жена, — повторил Хэдриан, — герцогиня Клейборо.

Слуга смутился.

— Ваша светлость, простите меня! Я не знал… Я хочу сказать… — Слуга смутился еще больше и побледнел под все более свирепеющим взглядом герцога. — Она в гостевой комнате, наверху на втором этаже. Ее дверь первая направо!

Хэдриан с ходу взлетел на лестницу. Плащ его развевался, как крылья черного грифа. Он не остановился перед дверью. Не сбиваясь с ноги и не сбавляя скорости, он выбил дверь ногой и вломился в комнату.

Николь сидела на кровати и пила горячий шоколад. Она была в ночной рубашке серебристого цвета и пеньюаре. Увидев Хэдриана, она пронзительно вскрикнула и выронила чашку. Шоколад залил белоснежные простыни, а чашка оказалась на полу. Николь испуганно смотрела на мужа. Постепенно страшная бледность покрыла ее лицо, она поняла, что перед ней — ее муж.

— Я приехал забрать вас домой.

Николь вцепилась в одеяло, не в силах от страха произнести ни слова.

Хэдриан недобро улыбнулся. Он рванул дверь в гардероб, там аккуратно висели платья Николь. Он сорвал одно из них и бросил его ей.

— Одевайтесь!

Николь пришла в себя.

— Как вы смеете! Убирайтесь! Убирайтесь сию минуту!

— Я пришел сюда не спорить и ругаться с вами, мадам, — твердо сказал он. — Можете и совсем не одеваться, это уж ваше дело.

Николь ногой отшвырнула на пол и одеяло, и платье.

— Я не поеду с вами. Убирайтесь отсюда. Вы не сможете заставить меня ехать.

Хэдриан рассмеялся:

— Вы недооцениваете меня, мадам.

Он подошел к ней, сгреб ее, не обращая внимания на ее визг и крики, которые могли разбудить и мертвого, и перекинул тело через плечо с той же аккуратностью, с какой носят мешки с фуражом.

— Пустите меня, пустите меня сейчас же! — вопила Николь в ярости.

— С меня довольно, — предупредил он и шлепнул ее по едва прикрытому заду.

Николь от удивления перестала кричать.

Хэдриан вышел в зал и наткнулся на хозяев. Марта в ужасе прикрыла рот рукой, ее глаза округлились. Однако виконт еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.

— Привет, Серль! Извините, что побеспокоил вас, — сказал герцог ровным голосом.

— Все нормально, ваша светлость, — вежливо ответил Роберт Серль.

— Я был бы вам очень признателен, если бы вы позволили мне воспользоваться одной из ваших карет.

— Ради Бога. Пожалуйста, — сказал Серль и приказал подать карету к парадному подъезду.

— Предатель! — закричала Николь. — Помоги, Марта!

Хэдриан опять шлепнул ее по заду, и Николь сразу же замолчала.

— Пожалуйста, присмотрите за моим конем.

— Не беспокойтесь. Его накормят, и конюхи за ним присмотрят.

— Поставьте меня на пол!

— Зачем? — спокойно сказал герцог. — Вы сами захотели вести себя по-детски, поэтому и обращаться с вами будут, как с ребенком. Непослушные жены получают то, чего они заслуживают. — Он стал спускаться по лестнице.

— У-у-у-у… — выла Николь, не помня себя от гнева и злости.

— Вы испытываете мое терпение еще раз. Я сейчас положу вас на колено и всыплю так, словно вам шесть лет.

Она сразу же перестала вырываться. Они остановились в вестибюле. Дворецкий сделал вид, что ничего не видит. Марта сбежала по лестнице вслед за ними, старательно избегая взгляда Николь.

— Вам понадобится вот это, — сказала она Хэдриану и передала дворецкому два теплых одеяла и шубу.

— И ты тоже! — воскликнула Николь, рыдая.

— Карета подана, ваша светлость, — объявил дворецкий, и в его голосе прозвучала почти нескрываемая радость.

— Благодарю вас, леди Серль. Еще раз простите меня за вторжение, — сказал герцог, следуя за дворецким на улицу к карете.

К счастью, дождь прекратился. Когда слуга открыл дверцу кареты, Хэдриан бесцеремонно втолкнул туда Николь, затем поднялся сам и, перелезая через нее, закрыл дверцу кареты на ключ, чтобы она не выскочила. Ключ он спрятал в карман.

— Подождите! — закричала Марта, выскакивая из дома с бутылкой в руках. — Вам это тоже понадобится.

Она сунула ему в руки бутылку с коньяком. Хэдриан громко постучал по потолку, приказывая кучеру трогаться. Карета двинулась. Он вытянул свои длинные ноги и посмотрел на жену.

— Я ненавижу вас! — зло крикнула она ему сквозь слезы.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал он спокойно и бросил ей меховое пальто. — Во всяком случае, если бы вы меня любили, то не стали бы просить у меня развода, не так ли?