Сьюзен Виггз - Голос сердца
— Я знаю, почему ты это сделал. И уверена, что ты сам знаешь, как это было бессмысленно и глупо. — Без приглашения она забралась в его карт.
Камерон загрузил туда инструменты и сел за руль.
— Ладно, доктор Фрейд, и почему же я это сделал? — спросил он, ведя машину по направлению к компостной куче.
— Потому что твои родители умерли, и это сводит тебя с ума.
Этого было достаточно. Он сильно нажал на педаль тормоза, и Бекки выбросила вперед руки, чтобы удержаться на месте. Ее уязвимость еще сильнее разозлила его.
— Какого черта ты решила, будто что–то знаешь об этом? Ты вообще ничего обо мне не знаешь. С чего ты взяла, что способна понять, почему я такой неудачник?
Бекки отшатнулась, испуганная его внезапной вспышкой, но продолжала смотреть ему прямо в глаза. Потом осторожно, не спеша, выбралась из карта.
— Потому, — сказала она, — что я чувствовала себя так же, когда умерла моя мама.
«О, черт! — подумал он. — Черт, черт, черт!». Этого Камерон никак не ожидал.
— Залезай обратно в карт.
Бекки медленно шла вперед, повесив голову.
Он подъехал поближе.
— Пожалуйста. Пожалуйста, Бекки.
Что ее остановило — его «пожалуйста» или то, что он в первый раз назвал ее по имени? Она смотрела на него, и золотистые лучи вечернего солнца озаряли ее лицо. «А она не такая уж уродина», — подумал Камерон, вспоминая дурацкий хит–парад, который они с друзьями записывали мелом на двери раздевалки. Бекки Пилчук всегда была в последних рядах. Сейчас он знал — дело было в том, что никто из них никогда по–настоящему не видел ее. В глаза им бросалась лишь мешковатая одежда и очки.
Бекки снова села рядом с ним и смотрела прямо перед собой.
— Я знаю, ты думаешь, что я уродина, но кое–что я понимаю гораздо лучше других.
— Я не думаю… — Камерон запнулся. Зачем врать этой девчонке? Она не сделала ему ничего плохого, просто пыталась подружиться с ним, а он относился к ней пренебрежительно только потому, что так же относились и все остальные.
— Ладно, может, я когда–то и думал, что ты уродина. Но ведь и ты наверняка считала меня… ну, не знаю. Придурком или хвастуном.
— Или грубияном.
— Пусть так. В любом случае, извини. Я не дал себе труда узнать тебя получше, а мне стоило это сделать.
Бекки посмотрела на него — солнечные блики играли на ее волосах.
— Еще не поздно, — сказала она.
— Расскажи мне о твоей маме.
Она сложила руки на коленях.
— Это не было внезапно, как у тебя. Она болела целый год. Я тогда была в средних классах. А потом мама умерла, и сейчас я так скучаю по ней, что иногда у меня все болит внутри. И хуже всего то, что я не могу избавиться от этой боли. Я так сильно любила маму! Даже когда была в седьмом классе и отвратительно вела себя с ней. Я любила ее… не знаю, как… это невозможно описать, понимаешь?
Камерон кивнул. Он знал. Каждую ночь он лежал в кровати, молясь о том, чтобы и родители знали тоже.
— Есть еще кое–что. — Камерон желал и страшился произнести это вслух. — Последнее, что я сказал отцу, — «пошел ты…» — Ну вот. Слова сказаны. А ведь он не говорил об этом даже с доктором Саш.
— Облом, — отозвалась Бекки.
— Облом? Я рассказываю тебе такие вещи, а ты говоришь, что это облом?
— Все говорят «пошел ты» своим родителям. Не ты придумал эту фразу. Иногда я ужасно вела себя с мамой, даже понимая, как она больна. Но я все равно любила ее, и она это знала, и твой папа тоже знал.
«Знал ли?» — подумал Камерон. Вспоминая время, когда они с отцом были вместе, он внезапно понял, что в эти моменты оба были счастливы.
— А теперь, когда ее нет, — продолжила Бекки, — куда мне деть всю эту любовь? Куда? Кого я могу любить так, как любила маму? Эта любовь все еще во мне, но сейчас ей некуда выйти. — Она сняла очки и посмотрела на Камерона. — Глупо, да?
— Нет, это звучит более осмысленно, чем все, что говорили мне другие люди.
Глава 32
— Еще пять минут, — упрашивал Шон. — Пожалуйста, только пять минут.
— Нет. — Эшли стояла у его кровати, держась за край матраца. — Вставай!
— Кстати, кто помог тебе вылезти из кроватки?
— Вставай.
Лежавшая рядом с ним Мора вздохнула и потянулась, не проснувшись до конца. Шон взглянул на часы — 7:00. Будний день.
— Ну ладно, — буркнул он. — Встаю. — Теперь Шон спал в брюках от пижамы, но без верха. Живя в одном доме с маленькими детьми, он быстро отучился спать как раньше, голышом. — Наверняка ты насквозь мокрая, да?
Эшли лукаво улыбнулась.
Шон посмотрел на Мору. Возможно, она только притворялась спящей. Мора отнюдь не горела желанием менять подгузники.
— Пойдем. — Он взял Эшли на руки и понес переодевать. Так происходило каждое утро. Малышка прежде всего. Неважно, хотелось ли ему в уборную или нужно было почистить зубы. Только после того, как Эшли усаживалась смотреть мультфильмы и есть свои любимые хлопья под ненадежным присмотром Чарли, Шон мог заняться собой. Перепрыгивая через две ступеньки, он побежал наверх, в ванную, рассчитывая потом на короткую близость с Морой. Когда Шон чистил зубы, снизу донесся взрыв плача. Он уже различал, когда Эшли плачет, капризничая, и когда — от боли. Сейчас она плакала от боли. Он нашел обеих девочек в кухне.
— Что случилось? — спросил Шон у Чарли, подхватывая Эшли на руки.
— Она упала. Пыталась достать со стола еще хлопьев и упала прямо на попу.
— А ты куда смотрела? — Едва произнеся эти слова, Шон раскаялся. — Прости, детка. — Он покачивал малышку на руках. — Я не должен был оставлять ее с тобой.
— Она устроила лестницу из ящиков, видишь? — Чарли показала на кухонный шкафчик с выдвинутыми ящиками. — Мама всегда говорила, что Эшли у нас умна не по годам.
Охваченный чувством вины, Шон снова потащился наверх. После того, что Лили рассказала ему о трагедии в ее семье, он должен лучше присматривать за малышкой.
— Я теперь даже пописать не могу спокойно, — пробормотал Шон.
Эшли все еще всхлипывала, когда он посадил ее на кровать рядом с Морой. Мора повернулась и одарила девочку сонной улыбкой.
— Что такое, мой цыпленочек? — спросила она.
— Она упала, — ответил Шон. — Вряд ли она сильно ударилась, но все–таки, может, проверишь?
Мора поднялась на локтях.
— Конечно. Подождите минутку. Мне надо пописать и почистить зубы.
