Дэнис Аллен - Его сильные руки
Кэтрин не смогла найти подобающий ответ, чтобы поставить Энни на место, – она вообще никакого ответа найти не могла и только беспомощно шевелила губами, силясь выдавить из себя хотя бы какой-нибудь звук. Наконец она сдалась и, поджав губы, с видом оскорбленного достоинства отошла к двери. Она взялась за стеклянную ручку двери и с минуту простояла молча, собираясь с духом и с мыслями. Затем обернулась и строго посмотрела на племянницу, которая беззастенчиво улыбалась. Напускная строгость не помешала легкой улыбке скользнуть по ее губам.
– Я вижу, что общение с этим прохвостом Люсьеном заставило тебя забыть обо всех правилах приличия.
– Осторожно, тетя Кэтрин, ты начинаешь говорить как дядя Реджи, – еще шире улыбнулась Энни. – Я очень люблю его, но он всегда слишком педантичен. Поэтому ты подходишь ему как никто другой. Ты умеешь широко мыслить. Помнишь, как он побледнел, когда при нем произнесли слово «грудь»? Ты же сама издевалась над ним за это.
– Я, знаешь ли, могу спокойно говорить обо всех частях тела и прочих деликатных проблемах, когда они не касаются меня самой! – рассмеялась Кэтрин. – А теперь отправляйся в постель и поспи немного.
Энни охотно послушалась. Она действительно очень устала. Идя к двери, она едва не упомянула о костюмированном бале в Роуздауне, но в последний момент решила, что чем меньше она проявит к нему интереса, тем скорее ее туда повезут. Она не стала говорить Кэтрин о своем предположении, что Люсьен захочет покончить с Боденом именно там. Ей хотелось быть поблизости, когда поднимется занавес и начнется спектакль, даже если ей не дано участвовать в последнем действии. Впрочем, она не отказалась полностью от идеи участвовать в нем…
У двери она обернулась, улыбнулась как можно более ласково и пожелала тете спокойной ночи.
* * *На следующий день голова у Реджи не прошла. Он поднялся в свое обычное время и даже пытался непринужденно шутить за завтраком, но в десять часов снова лег в кровать. Такое продолжительное недомогание было ему несвойственно, и Энни всерьез встревожилась. Равно как и Кэтрин.
В полдень они обе стояли у его постели и пытались уговорить его послать за доктором.
– Зачем? – говорил он. – У меня просто болит голова. У всех бывают головные боли.
– Жара нет… – Кэтрин в третий раз за последние десять минут прикоснулась к его лбу.
– Вот видишь, Кэтрин. Нет причин беспокоиться.
– А горло? У тебя болит горло?
– Я уже много раз говорил вам, что горло у меня в порядке.
– Но у тебя совсем нет аппетита. Я помню, как ты катал по тарелке яйцо, делая вид, что завтракаешь.
– Да, в этом ты права, – поморщился он при упоминании о еде. – Аппетита действительно нет. Наверное, у меня инфлюэнца, так что не стойте слишком близко. Отправляйтесь к себе и отдохните как следует перед балом у Бувьеров.
– Ты думаешь, что мы уедем и оставим тебя одного больного дома?
– Но ведь вы с Энни здоровы, а Бувьеры обидятся, если вас не будет на балу. Сейчас самый разгар светского сезона, насколько мне известно.
– Я знаю, Реджинальд, – сказала Кэтрин. – Ты забываешь, что я посещаю балы у Мадлен Бувьер уже почти четверть века. Если я пропущу один, она не обидится.
Реджи разволновался. Он был бледен, но на его щеках появились красные чахоточные пятна, на лбу залегла складка недовольства.
– Зато я обижусь. Они очень хорошо приняли Энни, когда она появилась в городе, познакомили ее со всеми нужными людьми. Я не хочу, чтобы они подумали, что англичане – неотесанные грубияны. Если вы не поедете, я сам поеду.
Он отбросил покрывало и сделал попытку подняться. Было видно, что даже легкое движение причиняет ему мучительную головную боль. Кэтрин испугалась.
– Господи, Реджинальд, ляг обратно, несносный ты упрямец! Я отвезу Энни на бал, если это доставит тебе удовольствие. Все, что мне нужно, – это чтобы ты оставался в постели и поправлялся скорее.
Реджи послушно лег, но его не радовала победа. Он слишком сильно страдал от боли. Он лежал неподвижно, пока Кэтрин и Джеймс суетились вокруг, поправляя подушки и подтыкая одеяло.
Энни сочувственно смотрела на Реджи. Она готова была поклясться, что под маской невозмутимого британского спокойствия он стискивает зубы, чтобы не застонать от боли. Она была обеспокоена состоянием дяди, но также волновалась из-за Люсьена. Она чувствовала, что ей нужно быть в Роуздауне сегодня вечером. Но это не подлежало обсуждению. Реджи будет недоволен и не сможет как следует отдохнуть, если они с Кэтрин не поедут на бал.
– Дай мне бумагу и перо, Энни, – попросил Реджи.
– Кому ты собираешься писать, дядя? С этим нельзя подождать? – спросила она, направляясь к чиппендейлов-скому бюро.
– Я собираюсь попросить Делакруа сопроводить вас на бал.
– Он не может! – слишком поспешно отозвалась Кэтрин. И добавила спокойнее: – Он говорил, что не останется там до ужина.
Энни пристально посмотрела на тетю. Откуда ей было об этом знать, кроме как от самого Люсьена? Теперь у Энни не осталось сомнений в том, что план Ренара относительно Бодена связан с балом у Бувьеров. Похоже, Кэтрин не лгала ей, когда говорила, что не в курсе дела о деталях, но то, что занавес будет поднят именно сегодня, она знала.
Было решено, что Энни и Кэтрин отвезет на бал один из родственников Кэтрин по второму мужу – его дядюшка, отставной военно-морской капитан Миллер. С ним дамы будут в полной безопасности. Кэтрин не стала говорить Реджи, что всегда ездила повсюду без сопровождения мужчины до его приезда в Новый Орлеан. Она получила новое доказательство его любви и заботы, когда он проявил беспокойство об их благополучии.
В течение дня самочувствие Реджи не улучшилось, но и не ухудшилось. После обеда Энни поднялась к себе, чтобы надеть костюм. Она собралась нарядиться ангелом, и Реджи вполне оценил ее шутку, когда она зашла показаться ему перед тем как спуститься в холл и ждать экипаж капитана Миллера.
Она покрутилась у изголовья его кровати, придерживая складки прозрачной юбки, прошитой золотыми нитями. Корсаж был выткан золотыми крестами, пышные рукава украшали воланы и шелковые сборки. Сара уложила ее волосы, прикрепив к ним белоснежные перья в форме нимба. В маскаранный костюм входила и белая полумаска с золотыми звездами, которую Энни должна была надеть по приезде в Роуздаун.
– Глядя на твои золотистые волосы и ангельски милое лицо, Энни, я думаю, что умер и оказался на небесах, – слабо улыбнулся Реджи. – Но мы с тобой знаем, что ты не ангел.
– И еще мы знаем, что ты не на небесах, – игриво отозвалась она. Он рассмеялся, но тут же затих и закрыл глаза. Энни тревожно смотрела на него, пока Реджи снова не открыл глаза и не попытался улыбнуться. Она поцеловала его в лоб, который показался ей немного горячим. Неужели у него все-таки жар?
