Жюльетта Бенцони - Рабыни дьявола
Когда Жоливаль поинтересовался, как удалось кораблю по пути в Венецию пройти Отрантским каналом, где английские крейсеры, базирующиеся в Санта-Мора, Кефалонии или Лиссе, постоянно преследуют французские корабли из Корфу, Лейтон ощерился на него волчьей улыбкой.
– Мы не воюем с Англией, насколько мне известно… и с Буонапарте, впрочем, тоже. Мы нейтралы. Почему же мы должны беспокоиться?
При имени Императора, произнесенном в презрительной форме, Марианна вздрогнула. Ее ложка звякнула о фарфор тарелки. Возможно, почувствовав, что это сигнал к бою, Язон вмешался:
– Перестаньте говорить глупости, Лейтон! – сказал он ворчливым тоном. – Вы прекрасно знаете, что со второго февраля мы прекратили всякую торговлю с Англией! Мы нейтралы только на словах! И что вы скажете о том английском фрегате, который гнался за нами на широте мыса Санта Мария? Без французского линейного корабля, чудесным образом появившегося, чтобы им заняться, мы были бы вынуждены сражаться! И где гарантии, что на обратном пути через этот проклятый канал нам не грозит то же!
– Если бы они знали, кого мы везем, англичане не преминули бы напасть на нас! Приятельницу корсиканца! Какой удобный случай!..
Кулак Язона с такой силой обрушился на стол, что вся стоявшая на нем посуда сдвинулась с места.
– У них нет никакой возможности узнать это, а если придется, мы будем драться. У нас пушки, и, слава богу, мы знаем, как ими пользоваться! У вас есть еще возражения, доктор?
Лейтон откинулся на спинку стула и сделал протестующий жест. Его улыбка стала шире, но, откровенно говоря, она не шла к его мертвенно-бледному лицу.
– Нет никаких! Конечно, вполне возможно, что экипаж знает об этом. Уже идут разговоры, что присутствие двух женщин нам не принесет удачи!
На этот раз Язон поднял голову. Его горящий взгляд впился в Лейтона, и Марианна увидела, как вздулись вены у него на висках, но он сдержался. Ледяным голосом он заметил:
– Экипаж узнает, кто хозяин на борту!.. И вы также, Лейтон! Тоби! Можешь подать кофе!
Ароматный напиток был подан и выпит в тишине. Несмотря на дородность, Тоби порхал вокруг стола с легкостью и проворством домашнего эльфа. Больше никто не пытался вести беседу, и Марианна с трудом удерживала слезы. У нее появилось неприятное ощущение, что все на этом корабле, о котором она так мечтала, отвергало ее. Язон против желания взял ее, Лейтон – ненавидел, хотя она и не знала почему, а теперь оказалось, что и экипаж видел в ней предвестника несчастья! Ее похолодевшие пальцы сжались вокруг чашки из тонкого фарфора, чтобы немного согреться, и она одним духом выпила горячую жидкость. Сразу после этого она встала.
– Извините меня! – сказала она, не в силах удержать дрожь в голосе. – Я хочу вернуться в свою каюту.
– Одну минутку! – сказал Язон, тоже вставая, как, впрочем, и остальные.
Он обвел всех взглядом, затем добавил сухо:
– Останьтесь, господа! Тоби сейчас принесет вам ром и сигары! Я провожу княгиню!
Прежде чем Марианна, не способная еще поверить в свое счастье, смогла издать хоть звук, он схватил плащ и накинул его на обнаженные плечи молодой женщины. Затем, открыв перед нею дверь, он посторонился, давая ей пройти. Летняя ночь поглотила их.
Она была глубокой синевы, полной тихо мерцавших звезд, а игравшее мелкими фосфоресцирующими волнами море создавало впечатление, что корабль плывет по небесному своду. Палуба тонула во тьме, но на полубаке собрались матросы – кто сидя прямо на полу, кто стоя у планшира – и слушали товарища, который пел. Его голос, немного гнусавый, но приятного тембра, отчетливо доносился до медленно спускавшейся по ступенькам пары.
У Марианны перехватывало дыхание, и сердце ее трепетало. Она не понимала, зачем вдруг Язону понадобилось это свидание, но зыбкая надежда пробудилась в ней, и из страха нарушить очарование она не смела заговорить первой. Слегка опустив голову, она неторопливо шла впереди него, очень неторопливо, сожалея, что верхняя палуба не была длиной в один или два лье. Наконец Язон позвал:
– Марианна!
Она тотчас остановилась, но не обернулась. Она ждала, цепенея от надежды, раз он просто по имени назвал ее.
– Я хочу сказать вам, что… на моем корабле вы в полной безопасности! Пока я командую, вам нечего бояться ни команды, ни англичан! Забудьте слова Лейтона! Они не имеют значения!
– Он ненавидит меня! Это тоже не имеет значения?
– Он не ненавидит вас. Я хочу сказать – именно вас. Он относится ко всем женщинам с одинаковым отвращением и… с одинаковой ненавистью. И для этого он имеет веские основания: мать недолюбливала его, а невеста, которую он обожал, бросила его ради другого. С тех пор он проявляет постоянную враждебность к женщинам.
Марианна покачала головой и медленно повернулась к Язону. С заложенными за спину руками, словно он не знал, что с ними делать, корсар смотрел в море.
– Почему же вы взяли его с собой? – спросила она. – Хотя и знали, каким должно было быть это путешествие? Вы направлялись за мною, но по своей доброй воле захватили с собой злейшего врага всего что есть женственного!
– Потому что…
Язон на мгновение заколебался, затем быстро продолжал:
– Он не собирался провести с нами все путешествие! Он решил, что на обратном пути я оставлю его в обусловленном месте! Должен напоминать вам, что Константинополь не был предусмотрен программой, – добавил он с горечью, ясно выражавшей его разочарование.
Сознание этого пронзило Марианну до глубины души. Она тоже обратила свой печальный взгляд к морю, скользившему мимо корабля серебристо-синей волнистой лентой.
– Простите меня! – прошептала она. – Иногда случается, что долг и признательность становятся тяжким бременем, но… это не причина, чтобы от них отказаться!.. Я так мечтала об этом путешествии, куда бы оно нас ни привело! Для меня не так важна его цель, как то, что мы будем вместе!
Внезапно он оказался рядом с нею, совсем рядом. На затылке она ощущала тепло его дыхания, в то время как он умолял со смешанной с тоской страстью:
– Еще не поздно! Пока эта дорога… наша дорога! И только когда мы пройдем Отрантский канал, придется выбирать… Марианна!.. Марианна, как ты можешь быть такой жестокой к нам обоим? Если бы только захотела…
Она почувствовала, как его руки опустились на нее. Слабея, она закрыла глаза и прислонилась к нему, до боли наслаждаясь этой минутой, которая вдруг сблизила их.
– Неужели же это я жестокая?.. Разве я вынудила тебя к невозможному выбору? Ты поверил в каприз, в желание продлить то прошлое, которого больше нет, о котором я не хочу больше…
– Тогда докажи мне это, любовь моя! Позволь мне увезти тебя далеко от всего этого! Я люблю тебя больше жизни, и ты знаешь это лучше, чем кто-либо! Во время ужина ты заставила меня испытать адские муки! Ты никогда не была такой прекрасной, а ведь я всего лишь мужчина! Забудем все, что не касается нас…
