Лесли Лафой - Путь к сердцу
— Иди к отцу, Адам, и оставайся там, — велел он. — Пусть все будут начеку, а мы пока покрутимся здесь.
— Но если вы не сумеете завлечь его на платформу, где мы находимся?
Оглядевшись внимательнее, Ривлин заметил большое количество носильщиков, перевозящих на тележках ящики и багаж.
— Люди Лоренса на месте. Один из них придет к вам и доложит обстановку, если мы не сумеем привести Харкера туда, куда собирались по плану. Тогда все перейдут к нам. Шагай, Адам.
Ривлин наблюдал за тем, как Адам исчезает за дверями, ведущими на пустую платформу. Мадди крепче сжала его руку, и он, повернув голову, улыбнулся ей:
— Не волнуйся, все обойдется. Мы его найдем.
Она глубоко вздохнула, кончиком языка облизнула губы, а потом проговорила быстро, словно боялась, что иначе ей не хватит смелости:
— На тот случай, если все обернется очень плохо, знай, что я люблю тебя.
У Ривлина перехватило дыхание.
— Помнится, ты говорила, что не позволишь такому случиться.
— Да, — прошептала она, подняв на него глаза, полные слез. — Но здравый смысл и добрые намерения пропали где-то по пути. — Мадди вздохнула еще раз и добавила: — Мое чувство ни к чему тебя не обязывает, помни об этом.
— Родная моя, — тихо проговорил он — и замер, ощутив легкий толчок на уровне поясницы.
— Добрый вечер. Итак, игра началась.
— Харкер, — произнес Ривлин спокойно и крепче сжал дрожащую руку Мадди. «Положись на меня, дорогая», — подумал он про себя. — Кажется, вам удалось попасть на поезд, идущий вне графика…
— Это была карета, — уточнил Харкер. — Что сократило дорогу по крайней мере на час. А это ваш сын, Килпатрик?
— Племянник, — ответил Ривлин, которого мутило от омерзения. — Он знает, что ему следует убить вас, если вы приблизитесь на расстояние протянутой руки.
Харкер сухо рассмеялся:
— Я присмотрел подходящее место для разговора. Вы присоединитесь ко мне, не так ли? Выходите из вокзала и поверните направо, а потом обогните самый дальний угол здания. Вы должны выглядеть так, будто вам ни до чего нет дела. Я бы предпочел не всаживать пулю леди в спину слишком рано — возникнет много вопросов, а это ни к чему.
Ривлин повернулся и, взяв Мадди за руку, повел в направлении, указанном Харкером.
Когда они вышли наружу, в небе светил полумесяц. Мадди провела языком по пересохшим губам и сказала с полным самообладанием:
— Вам следует знать, что мы пришли сюда не одни, сенатор. Родственники Ривлина осведомлены о нашей встрече.
— Разумеется, но они собрались за ящиками, столь искусно нагроможденными на платформе номер пять, в стороне от моей дороги и слишком далеко отсюда, чтобы прийти к вам на помощь.
Итак, теперь им остается рассчитывать только на себя. Они направлялись как раз туда, где с самого начала предлагал устроить встречу Роб Бейкер. Харкер, сукин сын, явно научился новым ловким трюкам за те годы, что они не встречались.
Они обогнули угол, как им было велено, и Харкер тотчас скомандовал:
— Поднимите руки вверх настолько, чтобы вы не могли дотянуться до вашего револьвера. Теперь пройдите мимо этих ящиков до того места, где начинается рельсовый путь, и повернитесь кругом.
Ривлин поднял руки на уровень плеч, отчаянно ругаясь про себя. В действиях Харкера был свой смысл — позади вокзала звук выстрелов потеряется в открытом пространстве, и никто в здании их не услышит, а тела, лежащие в темноте на рельсах, обнаружат далеко не так скоро, как тела на платформе.
Когда они подошли к рельсам, Ривлин повернулся и встал так, чтобы заслонить собой Мадди.
— Как я понимаю, вы хотите обсудить условия. Что вы предлагаете?
— Отступите и встаньте в полосу света, если вас не затруднит. Женщину поставьте впереди себя, и пусть она поднимет руки.
Мадди, стиснув зубы, подчинилась и отошла вместе с Ривлином на место, куда падал не слишком яркий свет из похожего на тоннель отверстия в конце платформы. В этом призрачном свете лицо Харкера казалось жуткой маской.
Теперь им ничего не оставалось, как только тянуть время — в конце концов остальные участники операции догадаются о том, в какую историю они попали, и придут к ним на помощь.
— У меня есть имя, — с достоинством произнесла пленница Харкера. — Я Маделайн Мари Ратледж. Вы, несомненно, должны это знать, иначе не прилагали бы столько усилий, чтобы меня уничтожить.
Зубы негодяя сверкнули в свете луны — он улыбался. Разозленная его самоуверенностью, Мадди продолжала:
— Если бы вы не пытались убить меня руками наемников, я никогда бы не узнала, насколько опасна для вас и ваших непомерных амбиций.
— Ну-ну, — развязным тоном заговорил Харкер, — не станем слишком преувеличивать значение того, что было прежде. Вы для меня не более чем мелкая помеха, мисс. Том Фоли мертв, и Джейкоб Эванс тоже. Вы можете дать под присягой показание об их встречах, но суд воспримет это как откровенную и бездоказательную ложь.
— Сэм и Билл присутствовали однажды при такой встрече, — возразила Мадди. — Весьма возможно, что они посещали эти встречи регулярно. Я уверена, они расскажут о том, что знают.
Харкер пренебрежительно передернул плечами.
— Их показания не более чем пустая болтовня двух пьяниц, пытающихся спасти свою шкуру. Не думаю, чтобы это повредило человеку с моей репутацией.
— Ваша репутация не будет стоить ни гроша, когда я дам показания, — спокойно произнес Ривлин. — Общество узнает о том, что вы сделали с Сетом Хоскинсом.
Харкер сделал шаг вперед, глаза его превратились в щелочки, губы скривила злобная ухмылка. Напомаженная прядь волос отделилась от прически и упала на лоб.
— А вот вы, Килпатрик, не просто мелкая помеха, — угрожающе проговорил он, — и потому вас ждет смерть. Меня бы гораздо больше устроило, чтобы еще в прерии вы оба были убиты, но поскольку этого не произошло… — Он сделал паузу и пристроил на место непокорную прядь. — Итак, говорят, что признак гениальности — это не просто умение приноровиться к обстоятельствам, но и способность создать новую ситуацию. Ранее я получил бы только некоторое личное удовлетворение, узнав о вашей смерти, теперь же буду иметь дополнительное удовольствие, так как сам нажму на спуск и заслужу всеобщее одобрение. Все узнают, что я натолкнулся на пару беглецов и, к несчастью, мое гражданское стремление увидеть осуществление правосудия окончилось трагически.
— Неужели вы считаете, что общество проглотит столь наглую ложь? — искренне удивился Ривлин.
— Публика обожает занимательные истории, так что никто не станет копать глубоко. Я мог бы застрелить самого Гранта, если бы сочинил в качестве объяснения хорошую историю.
