Стефани Лоуренс - Все о страсти
Франческа снова уронила голову на грудь Джайлза.
— У него и вправду нет мозгов.
— Боюсь, что так.
Оба долго не могли говорить. Наконец Джайлз объявил:
— Кстати, ты больше не сядешь ни на одного моего гунтера.
Франческа подняла к нему лицо:
— У меня нет ни малейшего желания даже подходить к твоим гунтерам.
Джайлз недоверчиво хмыкнул.
— Придется купить тебе вторую лошадь.
— Нет, с меня хватит и Реджины. Я скорее всего буду ездить не каждый день, так что вторую лошадь кто-то должен прогуливать.
Она поерзала, устраиваясь поудобнее между бедрами Джайлза.
— Ты уверена?
— Да. Так что теперь делать с вороным?
— Он потянется за нами. Если не вернется через час, Джейкобс пошлет грума.
По-прежнему обнимая Франческу за талию одной рукой, Джайлз повернул назад.
Оба не сказали ни слова, пока не выехали на дорогу, ведущую к воротам замка. Когда они свернули в парк и деревья сомкнулись вокруг, Джайлз пустил коня шагом. Под тяжелыми копытами хрустели листья. Над ними голые ветви сплетались в неплотный балдахин, защиту от мрачного неба.
Случившееся должно бы потрясти его до глубины души. Но вместо этого он чувствовал себя довольным и торжествующим. И все потому, что жена, теплая и невредимая, покоилась в его объятиях. Он глянул на ее профиль, и сердце зашлось от радости.
— Уверена, что с тобой все в порядке?
Она посмотрела на него широко раскрытыми изумрудными глазами.
— Я была до смерти напугана, но теперь…
Ее улыбка стала шире. Подняв руку, она погладила его по щеке, подставила губы и поцеловала его, нежно, долго… Потом отстранилась и прошептала:
— Спасибо за то, что спас меня.
Он улыбнулся и, глядя перед собой, направил лошадь к конюшне.
На следующее утро он поехал один, оставив пресыщенную ласками Франческу дремать в постели. Он подъехал к мосту, проверил новые опоры и отправился в холмы.
Многие называли этот ландшафт унылым: миля за милей безлесной пустоты. Тишину прерывали лишь песни жаворонков высоко в небе. Но сегодня он радовался одиночеству: ему требовалось время подумать. Подумать о переменах в своей жизни. Попробовать понять их суть.
Он и не представлял; что женитьба так разительно изменит его мирное существование. Вызовет такой хаос. Но это произошло. Он с первого взгляда увидел, что Франческа — настоящая бунтарка, готовая внести смуту в жизнь любого мужчины. И он, как ни странно, постепенно к этому привык. Хотя и не был уверен, что ее вторжение в его мир благотворно влияет на его необузданное «я». Возможно, она приручает дикаря.
Он усмехнулся, вспомнив вчерашний день.
Вспомнив, что испытывал, когда видел ее, беспомощно подпрыгивающую на спине взбесившегося вороного. Старый страх, острый, всепоглощающий, вернулся. Страх потерять ее, как потерял отца. Но вместе со страхом на этот раз возникла решимость спасти ее. Убеждение, что он сможет это сделать. И он смог.
Вчера он увидел разницу между собой, семилетним и беспомощным, и теперешним, тридцатипятилетним и сильным. Давно поселившиеся в душе демоны словно вмиг исчезли. И как ни смешно это звучит, приходится благодарить глупость Ланселота Гилмартина.
Приближаясь к откосу, он пустил коня шагом, свернул на тропу, ведущую к замку, стал медленно спускаться и почти сразу почувствовал, как серый чуть замялся. Джайлз натянул поводья и спешился. Поспешный осмотр подтвердил его подозрение: подкова болталась на одном гвозде.
Потрепав серого по холке, Джайлз закинул поводья на луку седла.
— Что же, старина, придется пройтись пешком.
До конюшни не так уж далеко, а ему еще о многом нужно подумать. О любви и искусстве любить.
Вчерашний день показал, как глубоки воды, в которые он заплыл, и все же голова еще находилась на поверхности. Франческа ему небезразлична, разумеется, и, похоже, довольствуется этим. Он впустил ее в свою жизнь… нет, это она шаг за шагом пробралась в его жизнь. Они пришли к дружескому соглашению, которое вполне может заменить любовь.
Но достаточно ли этого? Достаточно, чтобы она продолжала его любить?
Уставившись в землю, он брел по тропинке и был вынужден признаться себе, что сам не знает. На память пришел тот разговор наутро после свадьбы.
Одно он понимал ясно: что хочет ее любви. Хочет, чтобы она любила его, сейчас и вечно. Дикарь, сидевший в нем, сцапал свою добычу и не собирался отпускать.
А ведь он возжелал ее с первой встречи. С того момента, как увидел. И принял Френни за нее. Был таким идиотом, что вообразил, будто та станет ему подходящей женой!
Слава Господу, что не покарал его столь «подходящей» женой!
Он был так же высокомерно глуп, как Ланселот, в своих попытках отыскать достойную супругу. Но судьба сжалилась над ним, перехитрила и одним махом разрушила все его планы и махинации. Сделала так, что, несмотря на свой дерзкий нрав, Франческа согласилась выйти за него. И кажется, полюбила.
Он с самого начала ошибался в отношении своей невесты. Может, ошибается и сейчас, отказываясь любить ее? Не позволяя тому, что могло быть между ними, тому, чего она добивается, расти и расцветать?
Судьба была права, подарив ему такую жену. Посмеет ли он снова довериться судьбе и предоставить жене самой определять природу их отношений?
Глубоко вздохнув, он свернул на последний отрезок пути. Серый внезапно остановился. Джайлз поднял голову. Примерно в ярде от того места, где он находился, поперек тропы на высоте колена был натянут кожаный ремень, привязанный к стволам деревьев. Обрывок уздечки? Странно.
Джайлз потянул за ремешок. Он хоть и провисал, но не поддался.
Джайлз посмотрел на серого, пытаясь, определить, куда бы пришелся удар. Потом потребовал развязать узлы, боясь даже подумать о том, что было бы, промчись он по этой дороге галопом.
Нахмурившись, он отвязал ремень с одной стороны, скатал и перешел на противоположную сторону.
Кроме него и Франчески, здесь никто не ездил. Грумы, проминая лошадей, пользовались тропой вдоль реки, где можно было вдоволь нарезвиться под бдительным взглядом Джейкобса.
Цель покушения была очевидна. А вот кто это сделал и почему?
У него не было врагов, если не считать Ланселота Гилмартина.
Еще раз глянув на свернутый ремень, Джайлз сунул его в карман, взял серого под уздцы и продолжал путь.
Пусть Ланселот — редкостный олух, все же вряд ли он способен на хладнокровное убийство. Кроме того, он наверняка подумал бы о том, что Франческа тоже может погибнуть, а этого ему никак не хотелось. Но она так безжалостно отчитала его… Может ли юношеское обожание так быстро превратиться в ненависть?
А если не Ланселот, тогда кто? Правда, он был сторонником политических реформ, что вызывало яростную оппозицию противников, и все же вряд ли члены палаты лордов будут красться через парк, чтобы устроить покушение подобного рода. Слишком уж это сложно.
