Джоан Вулф - Сладкая, как мед
Значит, он решил спать в своей комнате…
Перед Сарой неотступно стояла отчужденная, мертвая маска, в которую превратилось днем его лицо.
Это из-за нее с Максом случилась столь жуткая метаморфоза. Неужели он отречется и от Сары?
Это невыносимо! Она не переживет, если Энтони выбросит ее из своей жизни! Впервые она смутно стала догадываться о том, какие чувства бушевали в душе бедного Макса.
Сара мучилась от желания пойти к мужу.
Она не хотела, чтобы он оставался один на один со своим горем. Ведь он только что лишился своего лучшего друга. В такие минуты человеку не следует быть одному!
Но она не смела сделать первый шаг. Если только их брак хоть что-то значит для Энтони, он сам явится сюда.
Минуты бежали одна за другой. Сара не мигая смотрела на тусклый ночник, оставленный у кровати. Она смотрела на него до тех пор, пока не ослепла от слез.
В два часа ночи дверь тихонько отворилась, и в спальню вошел Энтони. Он застыл при виде горевшего ночника и шепотом спросил:
— Сара! Ты до сих пор не спишь?
— Нет. — Она подоткнула под спину подушки и села в кровати. — Я не могу заснуть.
Он кивнул, прошел к камину и опустился на самый краешек кресла. Их разделила темная пустая комната.
— Он мертв, — каким-то не своим голосом сообщил Энтони. — Он покончил с собой.
— Знаю.
— Никого не ценил я так, как его, — все тем же странным голосом признался герцог, не отрывая глаз от своих босых ступней, видневшихся из-под края халата. — Мне казалось, что он… многое понимает. Что он понимает меня.
— Он любил тебя, — добавила Сара. В ответ прозвучал горький смех. — Но ведь это правда! — настаивала она.
— Разве это любовь? — Теперь в его голосе слышался гнев. — Тот, кто любит, не позволит себе ничего подобного.
— Как это ни странно, но мне кажется, что отчасти я могу его понять!
— заявила Сара.
— Что ты хочешь этим сказать? — Он медленно поднял на нее удивленный взор.
— Я хочу сказать, что понимаю… какое чувство довело его до столь ужасного состояния. Это была ревность, Энтони. Он видел, что ты… немного привязался и ко мне тоже, и не захотел тебя делить. Человек, охваченный ревностью, может оказаться способен на многое, о чем и не помышлял бы в нормальном состоянии.
В его светлых глазах вспыхнули гнев и растерянность.
— Ради всего святого! Я что, не имел права на иные привязанности, кроме него?
— По-моему, он думал именно так. — Саре так больно было видеть его недоумение и горе, что она потупилась. — Мистер Блейк рассказывал мне как-то об одном коллекционере, для которого главным в жизни было самому владеть полюбившейся картиной. Он терял покой и сон, если знал, что она принадлежит кому-то другому. Он непременно должен был ее заполучить. Для себя, себя одного. Только в этом случае он мог позволить себе наслаждаться ее красотой. — Сара подняла взор и посмотрела ему в глаза.
— По-моему, Макс относился к тебе примерно так же. Он добивался полной и безраздельной власти. И не терпел соперников.
Энтони долго смотрел на нее, осмысливая столь невероятные для него веши. Охнув, он спрятал лицо в ладони.
— Боже мой! Неужели я сам такое, чудовище, раз способен разбудить столь чудовищную любовь?
От жалости у Сары разрывалось сердце. Она больше не в силах была оставаться на месте, соскочила с кровати и подбежала к нему.
— Все дело в том, что ты намного лучше и чище их, не говоря уже о твоей красоте. Вот почему они либо готовы сделать из тебя идола, либо начинают завидовать тебе, либо ревновать ко всем остальным. Но твоей вины в этом нет!
Энтони вслепую простер к ней руки, обхватил за талию, привлек к себе и спрятал лицо у нее на груди.
— Он мертв, Сара! — простонал Чевиот. — Он мертв!
— Я знаю, любимый. — Стараясь не обращать внимания на бившую его нервную дрожь, она обняла его за плечи и прижалась щекой к густым шелковистым волосам. — Я знаю! — Где-то на груди ее ночная рубашка вдруг стала влажной и горячей, и Сара добавила, прижав Энтони к себе еще крепче:
— Может, оно и к лучшему, что он сделал это сам. Иначе тебе пришлось бы сдать его властям…
— Да, пришлось бы.
— Знаю. И это наверняка разорвало бы тебе сердце.
Они надолго замолчали, не двигаясь с места. Его плечи ни разу не вздрогнули, хотя рубашка Сары намокала все сильнее. Наконец Сара сказала:
— Когда ты сегодня не пришел, я испугалась, что ты откажешься от меня. Я испугалась, что ты винишь меня в том, что стало с Максом.
Он поднял голову и удивленно заглянул ей в лицо. Его ресницы были влажными.
— Как я могу от тебя отказаться? Я просто умру от одиночества!
— Энтони… — прошептала она. Ей так больно было видеть его горе, и все же где-то в глубине души зарождалась упрямая, жаркая радость.
А он зажмурился, снова прижался к ней лицом и попросил:
— Обними меня, Сара! И не отпускай!
И она с готовностью подчинилась.
Эпилог
Сентябрь 1818 года
Во второй половине по-осеннему яркого солнечного дня дорожный экипаж герцога и герцогини Чевиот остановился у парадного крыльца Шато-де-Вьенн, резиденции графа де Вьенна, одного из кузенов Чевиота. Возведенный в эпоху Ренессанса, замок прекрасно вписывался в чудесный пейзаж окрестностей Онфлера. В наполеоновские времена этим замком завладел один из его маршалов, но вскоре после Ватерлоо граф де Вьенн вернулся из Англии. Французский король восстановил права де Вьенна на родовое поместье.
Сара и Энтони днем раньше сошли с корабля в Гавре, переночевали в гостинице и с утра отправились в Онфлер. Шато-де-Вьенн был первым важным пунктом в их путешествии, поскольку граф владел несколькими картинами, которые Чевиот считал необходимым показать Саре.
Супругов Чевиот встречал сам граф — сухощавый подтянутый мужчина с длинным породистым носом, недавно разменявший шестой десяток. Его жена так походила на мужа, что Сара посчитала их кровными родственниками. Графиня желала непременно сама проводить дорогих гостей в их комнаты. По дороге она не умолкая болтала по-французски, говоря с Энтони о людях, о которых Сара слышала впервые в жизни.
Глядя на то, с какой улыбкой графиня обращалась к Чевиоту, Сара с удивлением подумала, что присутствие Энтони заставляет расцветать даже таких пожилых особ, как мадам де Вьенн.
— А здесь ваша комната, дорогая. — С этими словами хозяйка отворила перед Сарой дверь, приглашая войти.
Спальня была большая, со стеклянной дверью, выходящей на отдельный балкон. Саре понравилась эта комната, полная света и воздуха, с элегантной мебелью.
— Как красиво! — заметила она на прекрасном французском, которым успела овладеть в совершенстве за годы учебы в закрытой школе мисс Бейтс для юных леди.
