Анна Кэмпбелл - Полночная страсть
— Белла? — ошеломленно воскликнула Антония. — Что ты здесь делаешь?
Камеристка влетела в комнату, оттолкнув Антонию к стене.
— С Касси беда. — Она остановилась, хватая ртом воздух. — Вы должны что-то сделать.
Антония в ужасе схватилась за сердце. Грудь сдавило болью.
— Что случилось? Она опять заболела?
Боже праведный, неужели Касси вновь стало плохо? К племяннице так быстро вернулись силы, что Антония стала забывать, как еще недавно ее воспитанница лежала при смерти.
Белла в изнеможении привалилась к шкафу. Встревоженная Антония поспешила налить ей воды. Горничная схватила стакан и сделала несколько глотков.
— Что произошло? — прошептала Антония, холодея от страха.
Белла подняла голову. В глазах ее блестели слезы.
— Он добрался до нее. Я не знаю, кому еще сказать. Поднимется ужасный шум. О, моя бедняжечка, голубка моя.
Стакан задрожал в руках Беллы, Антония выхватила его.
— Кто до нее добрался?
Служанка сердито сморщилась, и Антония узнала прежнюю Беллу.
— Кто же, по-вашему? Подлый негодяй Рейнло, вот кто.
Имя это отравленной стрелой вонзилось в сердце Антонии.
Она неловко попятилась, прижимая к груди дрожащую руку, не заботясь о том, чтобы скрыть свои чувства.
— Маркиз Рейнло? — недоверчиво переспросила она. — Ты, должно быть, ошиблась.
— Он увивался за ней с самого начала. Грязный мерзавец. А теперь заграбастал ее.
«Ох, Николас, Николас, скажи мне, что это неправда».
Внезапная догадка заставила Антонию задохнуться от боли. Желудок словно стянуло в тугой узел, горло сжало спазмом. Конечно же, это правда.
Неужели Николас совершил эту подлость в отместку за то, что Антония его бросила? Нет, он не способен на подобное ребячество.
А может быть, все это время Рейнло охотился за Касси? И Антония просто доверчивая простофиля?
— К-куда он ее увез? — запинаясь, произнесла она.
— Кто знает? Я ждала возле дома Шериданов, боялась, как бы мой ягненочек не попал в беду. — В глазах Беллы сверкнула обида. — Хоть мы с вами и не всегда ладили, должна признать, вы приглядывали за нашей малышкой зорко, словно ястреб. Но сегодня вас не было рядом с ней, и я хотела убедиться, что все в порядке.
С Касси случилась беда. Антония и без того терзалась сознанием вины, теперь же она почувствовала себя преступницей.
Она отрешенно смотрела на Беллу, пытаясь осмыслить услышанное. Неужели Рейнло задумал жениться на Касси?
После того как на днях сделал предложение ей самой? Воспоминание отозвалось в груди жгучей болью. Предложение Николаса было всего лишь лживой уловкой. Ну, разумеется. Касси — куда более подходящая партия. Богатая, молодая, красивая, не запятнанная скандалом. По крайней мере, пока.
Но Антония не верила, что Рейнло намеревался взять Касси в жены. Даже теперь. Она подозревала, что маркиз похитил ее ради минутного удовольствия, не заботясь о том, как дорого обойдется ей это безрассудство.
Бессердечный мерзавец, за которого она принимала Николаса в первые дни знакомства, вполне мог совершить подобную низость. Но мужчина, подаривший ей незабываемую ночь страсти, был не способен на такое.
По крайней мере, так она воображала.
Ее пронзила боль, острая как кинжал. Чудовищный поступок Николаса не имел оправданий. Антония с трудом подавила желание скорчиться и закричать, выплеснуть бессильную ярость.
«Будь ты проклят, Николас. Будь ты проклят, вероломный лжец».
Антония впустила в свою постель двух мужчин. И оба ее предали.
Потом, позднее, она предастся горю, станет собирать осколки своего разбитого сердца. Антония всегда знала, что подпускать к себе Николаса слишком близко опасно, но лишь теперь поняла, насколько велика опасность. «Лживый, коварный, презренный негодяй».
— Белла, расскажи, что ты видела, — отрывисто бросила она.
Ее властный голос тотчас привел служанку в чувство. То был голос Антонии Хиллиард, хоть Белла и не догадывалась об этом. Горничная выпрямилась, лицо ее просветлело.
— Я стояла на улице, напротив особняка. Вдруг вижу, как лорд Рейнло вышел из переулка вместе с Касси. Прежде чем я успела помешать ему, он усадил нашу девочку в двуколку и помчался что есть мочи, словно сам дьявол гнался за ним по пятам.
— Может, он просто пригласил Касси прокатиться, — предположила Антония, уверенная в душе, что Белла не ошиблась в своих подозрениях.
— Не думаю.
Сейчас Белла ничуть не походила на старую брюзгу, без конца цеплявшуюся к Антонии. Она смотрела на компаньонку с мольбой. В ее голосе звучала неподдельная тревога.
— Что вы собираетесь делать?
Оцепенение, сковывавшее Антонию словно липкая паутина последние четыре дня, внезапно исчезло. Резко повернувшись, она наклонилась и пошарила в сумке.
Ее пальцы нащупали футляр красного дерева с дуэльными пистолетами, подарок отца на ее шестнадцатилетие, напоминание о тех днях, когда граф Эйвсон гордился храбростью и независимостью дочери.
— Я собираюсь уладить это дело.
Глава 27
В густом потоке экипажей Рейнло гнал коней слишком быстро, чтобы Касси отважилась выпрыгнуть. Она хранила молчание. Должно быть, ее пугала бешеная скорость, с которой неслась двуколка. Кассандра не осмеливалась заговорить, боясь, что кабриолет вот-вот опрокинется и разобьется о булыжную мостовую.
Экипаж выехал в лондонское предместье, но Рейнло продолжал нахлестывать лошадей. Неистовый бег был сродни бушевавшему в нем отчаянию. Николасу пришла на ум странная фантазия, что скорость и расстояние помогут ему избавиться от всех несчастий.
Лететь в никуда оказалось дьявольски соблазнительно.
— Вы везете меня вовсе не к Антонии, верно? — безжизненным голосом произнесла Касси.
— Что?
Рейнло не отрывал глаз от дороги, хотя, конечно, слышал вопрос девушки, несмотря на свист ветра, грохот экипажа и чертовски сильное желание оттянуть неприятный разговор.
— Вы везете меня не к Антонии.
Сейчас Касси ничуть не походила на маленькую пустоголовую ветреницу, с которой он недавно танцевал. Рейнло не хотелось думать об Антонии, но он невольно вспомнил ее предупреждение, которое слышал не раз: Касси лишь притворяется глупышкой, она намного умнее, чем кажется.
Жаль. И все же малышке Демарест не хватило ума распознать ловушку. Рейнло завез ее далеко от Лондона. Он недобро усмехнулся: теперь девчонка в его власти, и будь она хоть семи пядей во лбу, ей не спастись.
