Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 3
— Любовь? Ты полагаешь, что эти люди способны любить так, как любим мы? Вряд ли. Ведь они — полусумасшедшие, Ауриана. Их слишком много. Все кишит ими. Они почти не разговаривают друг с другом. У них нет семей, домашних очагов. Они…
— Ладно, хватит об этом. Спи. Неужели ты забыла, как толпа подняла меня с мостовой?
На тренировках Ауриана располагалась поблизости от Сунии, стараясь исправить ее иногда грубые ошибки до того, как наставники сделают это при помощи плеток. Торгильд и Коньярик покажут себя с наилучшей стороны, она была в этом уверена, а вот Суния вызывала у нее постоянную тревогу. Ауриана всерьез опасалась, что она не будет допущена к следующей стадии подготовки. Тогда Сунию заберут для участия в кровавых «утренних представлениях», которые предшествовали выходу гладиаторов. В ходе этих утренних сеансов людей кидали на растерзание хищным зверям. Была еще одна забава, в которой участвовало несколько десятков новичков-гладиаторов, единственной задачей, которых было умереть позабавнее на угоду публике.
Дни боев приходили и уходили с ужасающей быстротой. Школа-тюрьма находилась рядом с Колизеем, который в солнечные дни отбрасывал на нее тень. Гул многотысячной толпы зрителей, доносившийся оттуда, воспринимался Аурианой как боевой клич, при звуках которого в ее сознании оживали страшные образы. Этот клич не мог состоять из человеческих голосов, это был рев какого-то первобытного чудовища, выползшего из подземного царства. Оно перемалывало в своей пасти человеческие тела, чавкая и выплевывая осколки костей. И начинало реветь, когда пища кончалась.
В последний день Игр, устроенных в честь дня рождения Веспасиана, дверь в будущее чуть приоткрылась, и оттуда повеяло леденящим ужасом. Случилось так, что два помощника лекаря спешили доставить гладиатора, получившего смертельное ранение, в лазарет. Их преследовало около двух десятков громко оравших зрителей. Эти двое свернули не в тот коридор и столкнулись с отрядом новичков, идущих на тренировку. Ауриана видела, как помощники лекаря быстро накинули на умиравшего холщовое покрывало, на котором сразу же появились большие темные пятна крови, струившейся из обширных невидимых ран. Шлема на гладиаторе уже не было, и Ауриана заметила лицо, полностью залитое кровью. В глазах несчастного стояло выражение предсмертного ужаса.
Ауриана, пораженная этой сценой до глубины души, увидела, как толпа набросилась на застрявшие в проходе носилки. Покрывало сорвали в мгновение ока, и люди с кинжалами в руках набросились на раненого гладиатора, не обращая внимания на пытавшихся помешать им санитаров. Прибежали стражники, но было уже поздно.
Значение этой безобразной сцены объяснил Ауриане гладиатор из Третьего яруса, галл по имени Целадон. Он был единственным человеком не из ее племени, с которым у нее наладились дружеские отношения. Целадон прожил здесь уже достаточно долго, чтобы знать все обычаи. Убийцам гладиатора была нужна его печень. Существовало поверье, что кусочек печени павшего в поединке гладиатора излечивает эпилепсию, водянку и подагру.
Несмотря на то, что Ауриане пришлось провести на полях сражений всю свою жизнь, она не видела ничего подобного. От дикого ужаса и стыда за свою принадлежность к человеческому роду, допускающему существование таких маньяков, у нее все внутри перевернулось. Она думала, что это зло, не знающее границ. У войн есть свои причины, они существуют со времен появления человека в этом мире, но боги не создавали людей для того, чтобы их убивали как скотину на бойне для использования в пищу.
Осень так и не стала зимой, хотя прошло уже много дней. Ауриану удивляли жалобы наставников на сильные холода. Они надевали теперь тяжелые шерстяные плащи, хотя в воздухе не чувствовалось мороза и не шел снег. Она страшно скучала по снегу, отсутствие которого обескураживало ее. Примета гласила: если Фрия не оденет свою белую мантию, то не будет веселого июльского тепла. Без глубокой зимней спячки природы не будет и ее радостного пробуждения весной.
Учеба гладиаторов перешла в следующую фазу. Им выдали деревянные мечи, весившие примерно в два раза больше обычных, и тяжелые круглые дубовые щиты. Это было хоть и неуклюжее, но все же оружие — первое, которое попало ей в руки после ее пленения римлянами. Когда ее руки сомкнулись на рукоятке меча, в голову хлынули образы свободы, хранимые памятью. Высокие стены уже не казались столь неприступными, как раньше, а в воздухе, казалось, повеяло слабым сосновым запахом. Ауриана вообразила, что у нее под ногами твердая земля, а не зыбкий песок. Когда они уже в который раз повторяли основные фехтовальные приемы, ей с трудом удалось побороть чувство ликования, после чего пришло чувство вины за то, что она одна испытала эти переживания.
Бедная Суния страдала еще больше, чем прежде. Да и для Коньярика, Торгильда и остальных ее соплеменников фехтование на мечах было лишь суровой необходимостью. Это был еще один страшный шаг, приближавший их к последней пляске смерти. Ауриана старалась ничем не выдать своей радости.
«Фрия, тебя трудно понять. Почему ты вдруг посылаешь мне такое испытание именно сейчас? Нам нужна ясность, а ты лишь усложняешь все, заставляя нас переживать чувства, неуместные здесь».
Коракс двигался вдоль шеренги гладиаторов со своей обычной плеткой, проверяя угол поворота запястья, положение ног, выражение глаз.
— Поединок можно проиграть только лишь из-за неуверенного взгляда! — неустанно повторял он. — Ваши глаза должны быть непроницаемы! Эй, ты там! Сначала посмотрел, а потом нанес удар. Я легко парировал бы твой удар, а затем изрубил бы тебя на отбивные! Запомните, это поединок умов, а не только тел. Вы должны быть актерами. Если вы чувствуете уверенность, изобразите замешательство. Если вы ослабели, притворитесь сильными. Никогда не позволяйте вашему противнику узнать, что у вас на уме. Даже для вас самих ваше следующее движение должно быть почти неожиданным, вы должны выдумывать что-то новое в атаке, обороне, нанесении удара и уходе от него.
Частенько Коракс тайком наблюдал за действиями Аурианы издали, тщательно скрывая свою заинтересованность в ее успехе. Никогда он не хвалил ее, как бы ловко и скоро она не овладевала новыми приемами.
А с Коньяриком дело обстояло иначе. Коракс постоянно выделял его среди остальных.
— Так, правильно! Отличный удар… молодец! Хорошо отбил! — слышала Ауриана на тренировках. — Ты должен угадать момент, когда противник перейдет в атаку. Ты должен чувствовать его так, как зверь чувствует страх. У тебя превосходно получился этот выпад, Кониарикус!
