Ширл Хенке - Сладкое безумие (Глубокая, как река)
Невольно улыбнувшись, Сэмюэль попытался представить себе, как реагировал на расспросы Лизы ее надменный муж-испанец. Тем не менее усилия Лизы принесли плоды, и на основе полученных сведений президент решил провести расследование. Складывалось впечатление, что война с Великобританией и ее союзницей Испанией почти неизбежна. Достаточно серьезной была внешняя угроза на Восточном побережье и со стороны Мексиканского залива, но одновременно враги Америки не оставляли попыток создать внутреннюю напряженность, подстрекая к восстанию индейские племена в долине Миссисипи. Ни одна нация не может выиграть войну на два фронта. Перед полковником Шелби была поставлена задача любыми способами добиться, чтобы Соединенные Штаты не были вынуждены вести такую войну.
В воздухе витал запах приближающейся весны, хотя на полях вокруг еще лежал отпечаток зимы. По левую сторону изрытой ямами широкой дороги тянулся высокий и густой кустарник. Вдали парили на большой высоте две чайки, и жалобно поскрипывала ветвями на свежем ветру раскидистая ива.
Когда придет время отправиться в Сент-Луис, погода должна улучшиться. Эта мысль приободрила Сэмюэля, и на душе полегчало от сознания, что Летиция и все ее родственники окажутся от него далеко. Полковник распрямил грудь и глубоко вздохнул, откинув голову. Это непроизвольное движение и спасло ему жизнь, когда прямо у виска просвистела пуля.
Годы тренировок мгновенно сработали – Шелби инстинктивно среагировал на опасность и припал к правому боку коня. Но прежде чем полковник успел пустить лошадь в галоп, прозвучал второй выстрел. Лошадь упала на колени. Шелби высвободил ноги из стремян и, оттолкнувшись от смертельно раненного животного, прыгнул в сторону. Приземлился неудачно, сильно ударившись правым плечом и головой о твердую холодную землю. Конь едва не придавил его, падая, потом несколько раз дернулся в предсмертных судорогах и затих. Шелби поспешил укрыться за трупом лошади после того, как третья пуля слегка задела его щеку, и стал лихорадочно искать более надежное убежище и путь к отступлению. Одновременно безуспешно пытался вытащить из чехла ружье, намертво прижатое к земле трупом коня.
Вскоре полковник понял, что достать ружье не удастся, а его пистолеты в этих условиях были почти бесполезны: нападавший находился на слишком большой дистанции. К счастью, стрелял, кажется, один и тот же человек, но перезаряжал с удивительной быстротой. Приметив слабое движение в кустах, Шелби выстрелил без особой надежды на успех, выругался и достал второй пистолет.
Наступила тишина. Ни звука, ни шороха. Шелби снова заворочался, и тотчас щелкнул новый выстрел. На этот раз пуля вспорола левый рукав и прошлась огнем по руке. Значит, нападавший обходит его слева, и вскоре труп коня уже перестанет служить ему укрытием. Полковник осмотрелся и принял решение. Спастись можно только одним путем – перебежать на противоположную сторону дороги и упасть в кусты, откуда пришла первая пуля. Если, конечно, противник не предугадал его намерений и не вернулся на исходную позицию.
Шелби тряхнул головой, чтобы прояснить мысли, и изготовился к броску, не обращая внимания на жгучую боль в раненой руке. В это мгновение обманчиво идиллическую тишину разорвал стук копыт. По мере приближения стал слышен и грохот колес, и наконец из-за поворота вылетел экипаж, который вскачь несли резвые кони.
Навес фаэтона мешал разглядеть человека, управлявшего лошадьми, но, поравнявшись с Шелби, возница придержал упряжку и прокричал высоким голосом:
– Прыгай! Скорее!
Шелби единым махом взлетел в экипаж, наполовину распростершись на полу, как раз в тот момент, когда снова прозвучал выстрел и над его головой просвистела пуля. Возница хлестнул лошадей, и они дружно рванули вперед. Шелби схватился за край фаэтона и с трудом взобрался на сиденье. Раздался еще один выстрел, но пуля пролетела поверху, никому не причинив вреда, и экипаж понесся в сторону столицы.
– Вы пачкаете кровью новую бархатную обивку, которой так гордится дядюшка Эмори, – произнес мягкий женский голос с легким иностранным акцентом.
– А, опять старая знакомая, – отозвался Шелби и, изогнув темную бровь, взглянул на свою спасительницу.
– Опять? Мы с вами вообще незнакомы, – довольно резко оборвала его Оливия, вспомнив, как непростительно грубо он поступил на балу у Фелпсов, неожиданно повернувшись к ней спиной и демонстративно удалившись.
– Действительно, нас не представили, – признал Шелби, помимо воли польщенный тем, что девушка его отметила и запомнила и, видно, не могла простить, что он не уделил ей должного внимания. Надо полагать, эта кошечка привыкла видеть мужчин у своих ног. – С учетом того, что прекрасная леди только что спасла мне жизнь, остается лишь назвать себя… Полковник Сэмюэль Шеридан Шелби к вашим услугам, дорогая. – Он довольно ухмыльнулся, заметив, что двусмысленность его слов заставила девушку залиться румянцем.
– Я вам не «дорогая», – резко возразила Оливия, стегнув вожжами лошадей, и без того скакавших галопом. – Возьмите мой шарф и перевяжите руку. Мне бы не хотелось, чтобы вы потеряли сознание и вывалились из экипажа до того, как мы оставим вашего убийцу-неудачника далеко позади.
Шелби послушно снял с ее шеи толстый шерстяной шарф и крепко стянул кровоточащую рану на руке. С нарастающей скоростью мимо проносились придорожные кусты, сливаясь воедино, но, когда фаэтон встал на два колеса на очередном крутом повороте, а потом лихо выправился, полковник не удержался и взмолился:
– Пожалуйста, осторожнее, мы рискуем перевернуться.
– Мне доводилось управлять и лучшими, и худшими в мире экипажами. Всегда езжу на большой скорости, но до сих пор ни разу не перевернулась, – ответила Оливия, очень довольная собой, и язвительно добавила: – Это для вашего сведения, «мой дорогой».
– Ваша скромность может сравниться только с вашей красотой, – сухо заметил Шелби, разглядывая девицу в профиль. Чертовски решительная особа с упрямым подбородком и плотно сжатыми губами. Приходилось признать, что с упряжкой она управлялась отлично. – Окажите мне, если вас не затруднит, любезность и сообщите свое имя. В конце концов, мне необходимо блюсти традиции. Ведь по обычаю жизнь спасенного до конца его дней принадлежит спасителю.
– Никогда не слышала о таком обычае, – откликнулась Оливия, в ней поневоле проснулось любопытство. Она натянула вожжи, и лошади перешли с галопа на легкую рысь.
– Как же, это весьма распространенная традиция среди некоторых индейских племен Дальнего Запада.
– А вы бывали на Западе? – заинтересовалась девушка, живо повернулась и впервые взглянула прямо на Сэмюэля. На правом виске у него темнела ссадина, все лицо было перепачкано грязью и, несмотря на холод, залито струями пота. И все же он выглядел таким красивым и мужественным, что у нее перехватило дыхание. А потом он улыбнулся, и Оливия была окончательно покорена. Его улыбка излучала больше света, чем самая огромная люстра в Белом доме.
