Клод Анэ - Майерлинг
– Ах, мой принц, как я беспокоюсь за вас! – проговорил Шепс, наклоняясь к нему.
У него был вид старой бонны, журящей обожаемого воспитанника.
В этот момент дверь салона неслышно отворилась и вошел Лошек с серебряным подносом в руках. Он подошел к своему господину и подал поднос, на котором лежало письмо. Как только Рудольф узнал почерк жены, его настроение мгновенно изменилось.
– Ты хорошо знаешь, Лошек, я не люблю, когда меня тревожат здесь, – сказал он ледяным тоном.
Лошек втянул голову в плечи:
– Принцесса приказала отнести это письмо тотчас же. Я боялся, что она может прийти сама.
Рудольф взял письмо и, извинившись перед Шепсом, прочел его. Отбросив записку в сторону, произнес:
– Ответа не будет. Скажи принцессе, что я увижу ее в половине второго, перед тем как идти на обед к императору.
Он продолжал говорить сухим тоном. Шепс удивился происшедшей с принцем перемене. Тот встал, его лицо напряглось, блестящие глаза приняли гневное выражение. По-видимому, он решил не сдерживаться перед ошеломленным журналистом и дал волю гневу.
– И это называется жизнью? Нет ни одной комнаты в этом дворце, где бы меня оставили в покое, ни одного уголка, где можно хоть час побыть в одиночестве. Моя жена, черт бы ее побрал… не дает мне свободно вздохнуть!
Впервые принц говорил в подобном тоне о принцессе в присутствии Шепса. Самой тягостной из всех обязанностей принца была необходимость всегда скрывать свои чувства. Постоянный контроль над собой изматывал. Следовало даже в гневе знать допустимые пределы, следить за каждым жестом и словом. Рудольф почувствовал, что перед Шепсом он может не сдерживаться. Он имел случай убедиться, что тот умеет хранить тайну. Кроме того, журналист не имел контактов ни с кем из хофбургского круга. Ничего из того, что он услышит, не дойдет до аристократических ушей. И принц выговорился с облегчением и радостью, которые испытывает долго сдерживавший себя человек, дав наконец волю чувствам.
Столь откровенная вспышка гнева застала Шепса врасплох. Вне игры мысли он чувствовал себя неуверенно. Он не добивался этих откровений и не знал, как себя вести. Принц, придя в себя, наверняка будет недоволен, что кто-то узнал подробности его частной жизни. Их дружба, такая ценная, такая полезная, может дать трещину. Но как ни велико было замешательство Шепса, ему не оставалось ничего другого, как молчать. Он сжался в углу дивана и сразу как будто уменьшился.
Принц рассказывал о сценах ревности, которые устраивала ему жена.
– Это кончится скандалом, его не избежать…
Он нервно прохаживался взад и вперед.
– Скандалом?! – воскликнул Шепс в ужасе.
– Вот именно, скандалом. Она не удовольствуется меньшим. Даже в этом письме она угрожает бросить меня и вернуться в Брюссель.
– Но это невозможно, – убежденно сказал Шепс. – Мой принц, это невозможно!.. В вашем положении…
Последние слова произвели неожиданный эффект. Принц остановился, по его лицу прошла тень улыбки.
– А вот это любопытно, мой дорогой Шепс. Вы употребляете именно те слова, что и главный настоятель школ иезуитов.
– Иезуитов?.. – изумился Шепс. – Сознаюсь, мой принц, что я не понимаю…
– Он приходил вчера, – подтвердил Рудольф, предвкушая эффект, который должны были произвести его слова, и хитро глядя на Шепса.
Тот был ошеломлен. Принц разъяснил:
– Он беседовал со мной именно на эту тему, без сомнения, по настоянию моей жены. Если иезуиты вмешаются в наши отношения, покоя у меня не будет. Они хотят, чтобы я дал короне наследника.
– В этом они правы, – вставил Шепс, – действительно правы.
– И вот, – продолжил принц, – преподобный отец зашел прощупать почву и узнать, есть ли кто-нибудь, кто занял место моей жены и под чье влияние я попал. Я этих господ хорошо знаю: уж если они согласны на фаворитку, я должен получить ее из их рук.
Шепс не выдержал и резко вскочил.
– Мой принц, – закричал он, – умоляю вас, будьте бдительны! Это самые опасные в мире люди. Они работают, как они говорят, ad majorem Dei gloriam[3] и поэтому многое себе позволяют… Было бы пагубно, ужасно… – он искал слова, – невозможно…
Принц вновь искренне рассмеялся и, положив руку на плечо журналиста, сказал:
– Не беспокойтесь, мой маленький Шепс, эти господа пока мной не завладели. – Он на мгновение остановился. – Но место вакантно, это верно… место вакантно… Подумайте над этим, Шепс, это может стать важным.
Наступило молчание. Снова лицо принца изменилось. Он медленно, опустив голову, ходил по комнате.
Внезапно, подойдя к Шепсу, он сел рядом, предложил ему рюмку порто и, глядя прямо в лицо, заговорил слегка глухим голосом:
– Раз уж мы сегодня затронули запрещенные темы, мой дорогой Шепс, скажите, думали ли вы над тем, что представляет собой личная жизнь такого человека, как я? Самый последний бедняга имеет право выбрать себе жену. „Надобно, чтобы каждый Жанно нашел свою Жанетту“, – говорил Вольтер. Но что касается нашего сословия – принцев, тут все решает государственный интерес… А если я не нашел своей Жанетты?.. Тем хуже, меня посадят на привязь до конца дней. Вы мне возразите, что я могу развлекаться на стороне и случаев таких хоть отбавляй. Черт возьми, я это хорошо знаю. Но когда рядом с вами сварливая жена, на стороне ищут не развлечений, а забвения… А это гораздо серьезнее. Женщины… Все же любопытно, Шепс, что между нами, а мы всегда говорили только о политике, зашел разговор о женщинах. Но от этой бабской породы можно всего ожидать. Куда только они не проникнут…
Он рассмеялся настолько странно, что Шепс забеспокоился.
– Я наследник императорского престола… еще молодой, неудачно женатый, кто этого не знает… Вообразите, какой, ну, скажем, ажиотаж это может вызывать у женщин. Да, да, они хотели бы поближе со мной познакомиться, попытать счастья, попробоваться на роль! Интриги и любовь – извечная женская программа… От этого никто не способен отказаться – ни молодая девушка, ни женщина, да, да, молоденькие девушки тоже. Почему бы и нет?.. Кто не желал бы расставить сети? Кто настолько бескорыстен? Подумайте, Шепс, сколько найдется людей, которые могли бы многое выиграть, приведя сюда, в эту самую комнату, хорошенькую девушку. Знаете ли вы, сколько двусмысленных или попросту циничных предложений я получаю?.. Мой отец в преклонном возрасте. Идут спекуляции по поводу моего грядущего восхождения на престол. Надо ведь загодя все предусмотреть… Приручить принца-наследника – эта такая удача! Кто откажется от этого?
Принц умолк, взор его стал отсутствующим, он как будто забыл о Шепсе. Его прекрасное и измученное лицо приняло вдруг циничное выражение, какого Шепс никогда не видел, и потому оно повергло его в ужас.
