Джулия Куинн - Тридцать Шесть Валентинок
Ирония ситуации заключалась в том, что лучшие места в зале находились в партере, заполненные тем самым сбродом, который так не нравился ее матери. Она находилась в одной из самых дорогих лож театра, но большой столб почти полностью закрывал ей обзор.
Она была вынуждена постоянно крутиться на своем месте и даже опираться на выступ только, чтобы увидеть представление.
– Будьте осторожнее, не упадите, – прозвучал низкий, мужской голос.
Сюзанна оторвала взгляд от сцены.
– Милорд! – удивилась она, поворачиваясь, чтобы оказаться лицом к лицу ни с кем иным, как с графом Ренминстером. Он сидел в ложе, находящейся по соседству с ложей Шелбурнов, расположенной настолько близко, что они легко могли разговаривать.
– Какая приятная неожиданность, – сказал он с приятной и немного загадочной улыбкой. Сюзанна тут же подумала, что все его улыбки несут налет тайны.
– Я здесь со своими родственниками, – сказала она, показывая на сидящих рядом с нею. – Шелбурнами, – добавила она, хотя это и так было очевидно.
– Добрый вечер, лорд Ренминстер, – взволнованно сказала леди Шелбурн. – Я и не предполагала, что Ваша ложа находится рядом с нашей.
Он кивнул, приветствуя ее.
– Боюсь, в последнее время у меня не было возможности посещать театр.
Подбородок леди Шелбурн качнулся вверх–вниз в знак согласия.
– Так трудно выделить время. В этом году у всех нас такое плотное расписание. Кто бы мог подумать, что столько людей вернется в Лондон в январе?
– И все ради какой–то горстки снега, – Сюзанна не смогла удержаться от комментария.
Лорд Ренминстер улыбнулся ее шутливому замечанию, а затем наклонился вперед, чтобы обратиться к леди Шелбурн.
– Мне кажется, что спектакль начинается, — сказал он. – Как всегда, был очень рад Вас видеть.
– Действительно, – почти пропела леди Шелбурн. – Я надеюсь, что Вы сможете посетить мой бал на День Святого Валентина в следующем месяце.
– Я не пропустил бы его ни за что на свете, – заверил он ее.
Довольная и успокоенная, леди Шелбурн облокотилась на спинку кресла и возобновила беседу со своей ближайшей подругой Лизой Притчард, которая, теперь Сюзанна была в этом абсолютно убеждена, любила брата леди Шелбурн, сэра Ройса Пемберли, также находившегося в ложе.
Сюзанне показалось, что он отвечает на ее чувство, но ни один из них даже не догадывался об этом, а мисс Притчард, похоже, пригласили в пару к другому присутствующему тут же неженатому джентльмену, лорду Дарему, который, по мнению Сюзанны, был ужасно скучен. Но явно не ее делом было сообщать им о взаимных чувствах, и кроме того они вместе с леди Шелбурн вели оживленную беседу, которую прерывать не стоило.
В результате она оказалась с лордом Ренминстером, который все еще наблюдал за ней.
– Вам нравится Шекспир? – спросила она, чтобы поддержать разговор. Приглашение на Шейлока Кина настолько ее обрадовало, что она готова была подарить солнечную улыбку даже ему.
– Да, – ответил он, – хотя я предпочитаю исторические пьесы.
Она кивнула, решив, что, пожалуй, хочет продолжить вежливую беседу, если он ее поддерживает.
– Думаю, что так оно и есть. Они более серьезны.
Он загадочно улыбнулся.
– Не могу решить, Вы сделали мне комплимент или попытались меня оскорбить.
– В таких ситуациях, – сказала Сюзанна, удивившись, что чувствует, как просто ей вести с ним разговор, – Вам всегда лучше думать, что высказано восхищение. Жизнь будет более простой и счастливой.
Он громко рассмеялся прежде чем спросить:
– А Вы? Какую из пьес поэта предпочитаете Вы?
Она счастливо вздохнула.
– Я обожаю их все.
– В самом деле? – спросил он с неподдельным интересом, немало изумившим ее. – Я понятия не имел, что Вы так любите театр.
Сюзанна пристально на него посмотрела, склонив голову от удивления.
– Я и не подозревала, что Вы что–то знаете о моих интересах.
– Это верно, – согласился он, – но Клайв не очень любит театр.
Она почувствовала напряжение и сильнее выпрямила спину.
– Мы никогда не разделяли все наши интересы.
– Очевидно, нет, – сказал он, и ей показалось, что она даже услышала легкое одобрение в его голосе.
И затем – Боже, она не знала, зачем сказала это ему, брату Клайва – она произнесла:
– Он говорит не умолкая.
Казалось, граф чем–то подавился.
– Вам нехорошо? – спросила Сюзанна, наклоняясь вперед с участливым выражением лица.
– Прекрасно, – граф задыхался, похлопывая себя по груди. – Вы просто… ах… поразили меня.
– О! Прошу прощения.
– Не стоит, – заверил он ее. – Я всегда стараюсь избегать посещения театра в компании Клайва.
– Актерам трудно вставить хоть словечко в его речь, – согласилась Сюзанна, сопротивляясь желанию закатить глаза.
Он вздохнул.
– По сей день не знаю, что случилось в конце «Ромео и Джульетты».
Она открыла рот от удивления.
– Вы… о–ох… Вы обманываете меня.
– Они зажили счастливо, не так ли? – спросил он с совершенно невинным взглядом.
– О, да, – сказала она с озорной улыбкой. – Это – весьма оптимистичная история.
– Превосходно, – ответил он, откидываясь назад в кресле и устремляя взгляд на сцену. – Как замечательно, что я, наконец, выяснил это.
Сюзанна не могла успокоиться. Она продолжала хихикать. Как странно, что у графа Ренминстера обнаружилось чувство юмора. Клайв всегда говорил, что брат у него по большей части «чертовски серьезный» человек, другого такого не сыщешь во всей Англии. У Сюзанны никогда не было причины сомневаться в такой оценке, особенно когда он использовал слово «чертовски» в присутствии леди. Джентльмены обычно не употребляли его, если не относились к своему утверждению весьма серьезно.
В этот момент свет в зале начал тускнеть, погружая зрителей в темноту.
– О! – Выдохнула Сюзанна, наклоняясь вперед. – Вы видели это? — спросила она взволнованно, поворачиваясь к графу. – Как восхитительно! Освещенной осталась только сцена.
– Это – одно из нововведений Уайтта (Wyatt), – ответил он, упоминая архитектора, который недавно отремонтировал сгоревший театр. – Так легче видеть, что происходит на сцене. Как Вы считаете?
– Это потрясающе, – сказала Сюзанна, переместившись на край своего кресла так, чтобы столб, который закрывал ей обзор, не мешал видеть сцену. – Это…
Затем началась постановка, заставившая ее восхищенно умолкнуть.
На протяжении пьесы Дэвид наблюдал за Сюзанной чаще, чем за игрой. Он уже видел «Венецианского купца» несколько раз, и даже притом, что он смутно догадывался, что Эдмунд Кин действительно замечательно играл Шейлока, это не шло ни в какое сравнение с тем жаром, что горел в карих глазах Сюзанны Бэлистер, наблюдавшей за сценой.
