Лаура Кинсейл - Летящая на пламя
Он заметил это и решил подразнить ее: когда Олимпия в очередной раз скосила глаза на его грудь, Шеридан содрогнулся всем телом, передернув плечами, как будто от озноба, а затем скрестил руки на груди и потер ладонями бока.
— Здесь чертовски холодно, — процедил он сквозь зубы.
И это, действительно, было так, хотя Шеридан бросил эту фразу главным образом для того, чтобы побудить гостью заговорить наконец о цели своего визита-. Он хотел, в конце концов, знать, что ей надо от него, зачем она явилась в дом нежданно-негаданно, без приглашения. Шла ли речь о деньгах, или о шантаже, или, может быть, эта девушка пришла, чтобы соблазнить его, хотя, скорее всего, все было намного проще и обыденнее: она, вероятно, явилась сюда для того, чтобы иметь возможность впоследствии сплетничать в этом захолустье со своими кумушками о нем, похваляясь тем, что была в доме сэра Шеридана и говорила с ним наедине.
Олимпия взглянула на него снизу вверх из-под мокрых, нелепо нависающих над ее лицом страусиных перьев, отбрасывающих тень на пухлые щеки и мягкую линию подбородка. Молча — похоже, она вообще была крайне немногословна — Олимпия сняла с себя одеяла, которые дал ей Мустафа, и Шеридан бросил украдкой взгляд на ее высокую пышную грудь. На ней был жакет из зеленоватого атласа, украшенный черной шелковой вышивкой.
Шеридан знал толк в нынешней моде, поскольку имел возможность во время своего недавнего визита в Лондон хорошо изучить ее. Поэтому он сразу же по достоинству оценил наряд мисс Сен-Леже — это был дорогой модный жакет, покрой которого напоминал силуэт песочных часов. Однако, Шеридана, как всегда, не столько интересовало платье, сколько то, что скрывалось под ним. Но об этом трудно было судить по покрою одежды, здесь требовалось специальное исследование.
И первым шагом к осуществлению его преступных замыслов явился лаконичный, полный достоинства отказ взять одеяла у гостьи. Шеридан отказывался до тех пор, пока Олимпия не начала буквально умолять его сделать это, готовая мерзнуть в одном платье в огромном холодном вестибюле. Это странное нелепое создание предложило капитану Дрейку надеть и ее теплый жакет, настаивая с пеной у рта на этом, так как, по ее мнению, он приехал сюда из теплых краев, с берегов Средиземного моря, и еще не привык к здешнему суровому климату. Она даже начала расстегивать пуговицы.
Шеридан с изумлением наблюдал, как его гостья поспешно, с озабоченным видом развязывает пояс на жакете. Внезапно его охватили сильные сомнения: неужели она делала это без всякой задней мысли? Может быть, сейчас в комнату ворвется разгневанный отец и попробует заставить его жениться на этой девице? Когда Олимпия справилась со своими застежками и все же сбросила жакет, взору Шеридана предстала ее полная фигура, затянутая в модное зеленое платье, на ее груди висел дорогой бриллиантовый кулон. Шеридан оценивающе взглянул на протянутый ему жакет, мысленно прикидывая, сколько могут стоить жемчужные пуговицы и роскошная отделка. Нет, не похоже, чтобы за дверью караулил папаша, мечтающий повыгодней сбыть дочку с рук, — — с таким состоянием ему, пожалуй, подобные фокусы были просто ни к чему.
— Мисс Сен-Леже, — обратился Шеридан к гостье таким дружеским тоном, каким мог бы обратиться паук к мухе, собираясь завлечь ее в свои сети, — мы оба замерзли, стоя здесь, в вестибюле. Может быть, вы разрешите мне пригласить вас в комнату, где нам будет более удобно вести беседу?
Перья на шляпе плавно взмыли вверх и вновь опустились. У Шеридана было такое чувство, как будто он разговаривает с собакой, все понимающей, но лишенной дара человеческой речи. Он подавил в себе сильное желание присесть и заглянуть ей, наконец, снизу вверх прямо в лицо; вместо этого он накинул на плечи одеяло и взял гостью за руку, намереваясь проводить ее в маленький кабинет, расположенный на первом этаже рядом с главным входом. В прошлом в этой комнате жил слуга Дрейка-старшего, и поэтому в ней не было предметов антиквариата в таком количестве, как во всех остальных помещениях дома. Зато там стоял диван, достаточно широкий и удобный для осуществления преступных замыслов Шеридана.
Вскоре появился Мустафа с подносом, на котором стояли чайник и чашечки. И пока Шеридан усаживал мисс Сен-Леже на кушетку, слуга усердно гремел углем в ведерке, пытаясь развести огонь в камине. В конце концов, Шеридану надоел этот грохот, и он послал Мустафу ко всем чертям — правда, по-арабски, чтобы не оскорблять слух дамы грубой бранью, — а затем сам развел огонь.
— Разрешите помочь вам снять шляпку, — вежливо предложил он, усаживаясь рядом со своей гостьей.
Олимпия съежилась и промолчала, поигрывая томиком Руссо, лежащим у нее на коленях.
— Вы что, прячетесь от меня? — спросил Шеридан весело.
Она замялась на секунду, а затем призналась со всей откровенностью:
— Да. Мне кажется, это на самом деле так.
Ему понравился ее голос, переливчатый, словно соболий мех. Шеридан протянул руку и решительно потянул за конец зеленой ленты, развязав узел.
— Сожалею, мисс Сен-Леже, но я должен заявить вам, что имею полное право видеть лицо человека, которого принимаю у себя в доме. Откуда мне знать, может быть, вы принадлежите к секте стага и пришли, чтобы убить меня?
Он хотел пошутить, совсем забыв, что она не понимает шуток.
— Нет, — ответила Олимпия совершенно серьезно и покачала головой. — Почему вы решили, что я принадлежу к индийской секте душителей?
Шеридан не стал извиняться за свою неловкую попытку сострить, а просто снял с ее головы огромную шляпу с пышными перьями. Она сразу же опустила голову, потупив взор, так что взгляду капитана предстала только ее гладкая макушка в обрамлении золотистых локонов и ровный пробор. Тогда он взял ее за подбородок, не обращая внимания на то, что она вздрогнула от его прикосновения, и поднял лицо, заставив взглянуть прямо на него.
Его сразу же поразили ее зеленые глаза, широко открытые, как у совенка, и так же серьезно взирающие на мир. Круглые, щеки, прямой нос, маленький рот — самая обычная внешность. И все же в этих чертах, в выражении этого лица было что-то странное, поражающее воображение, — это лицо было сродни тем ликам, которые глядят на нас из чащи, прячутся в кронах деревьев, выглядывают из нор и густого кустарника, следя за нами немигающим взглядом, исполненным одновременно невинности и мудрости, древней, как само время. Если бы он заметил на ее лице кошачьи усы, это, кажется, нисколько не удивило бы Шеридана, так похожа была его гостья на маленького, настороженного дикого зверька.
Ему захотелось ласково улыбнуться, у него было такое чувство, будто он отодвинул ветку и увидел соловья, сидящего у своего гнезда и строго взирающего не него, нарушителя покоя. Шеридан вдруг подумал, что ему следует вести себя более осторожно и осмотрительно, чтобы не напугать это случайно забредшее к нему странное создание.
