Чарльз Норрис - Зельда Марш
Зельда, увидев его, пошла медленнее, но он по-прежнему шел в нескольких шагах от нее, не приближаясь. Она заметила, что он нарочно размерял для этого шаги. Тогда она вдруг сделала вид, будто у нее подвернулась нога, уронила на землю книги, схватилась за дерево, чтобы не упасть, и охнула, как от боли. Майклу ничего более не оставалось, как поспешить к ней на помощь.
— Вы ушиблись?
Она сделала гримасу и улыбнулась. Они смущенно стояли друг подле друга. Зельда — держась одной рукой за дерево, другой потирая лодыжку, а Майкл — весь участие и беспокойство. Он собрал с земли книги и, поддерживая прихрамывающую Зельду под локоть, проводил ее до самого дома. Это положило начало более близкому знакомству. Теперь Майкл по утрам делал крюк, чтобы пройти мимо ее дома, и нарочно замедлял шаги, поджидая ее. Иногда они вместе возвращались из школы и прощались у ворот дома ее дяди, поболтав несколько минут. Зельда отдавала себе отчет в той застенчивой нежности, которую она питала к Майклу: на языке других девочек ее возраста это называлось «обожать». Майкл же не анализировал своих чувств. Зельда Марш — удивительная девушка, она слишком хороша для него, — вот все, что он знал. Ему и в голову не приходило, что она может разделять его чувства. Он ничего не говорил о ней матери, понимая, что не встретит сочувствия и одобрения.
Шла зима — и все более разгоралась эта влюбленность мальчика и девочки. Они болтали и смеялись, посылали друг другу записочки через весь класс, с парты на парту. Майкл носил Зельдино колечко с бирюзой (подаренное ей отцом несколько лет назад), но не забывал, подходя к своему дому, снимать и прятать его. Они едва решались иной раз подержать друг друга за руки. Майкл был необыкновенно стыдлив и мучительно конфузился всякий раз после того, как это случалось. Зельда не хотела его отпугивать, он ей слишком нравился. Но было что-то в Майкле, в их отношениях, что расстраивало и беспокоило ее. Что-то было «не так»…
Наступили летние каникулы. Майкл уехал. Зельда получила от него открытку со штемпелем «Руэдиннэн», потом коротенькое письмо и любительские снимки: Майкл верхом, он же на площадке для тенниса в компании товарищей, мальчиков его возраста и девушек, девушек в белых юбочках и корсажах с пышными рукавами. Зельда впервые почувствовала ревность. Она даже удивилась тому, что ей так больно. Да стоит ли Майкл Кирк того, чтобы так терзаться из-за него? Она удержалась от искушения и не ответила ему на письма.
Возвратясь осенью в школу, она испытала настоящее разочарование, узнав, что Майкл не будет больше учиться вместе с ними. Говорили, будто он поступил в школу живописи и ваяния. Зельда сердито решила не думать о нем больше. Раз как-то встретила его на улице — и прошла мимо с холодным поклоном, тотчас пожалев об этом. После она всегда высматривала его, но, как только видела, сразу пряталась за угол или входила в какую-нибудь лавку, или просто ускоряла шаг. Она говорила себе, что это глупо, однако не имела мужества встретиться с ним лицом к лицу.
Через месяц они столкнулись в аптеке. Оба несколько минут стояли рядом у прилавка, не замечая друг друга, когда же заметили наконец, у Зельды сильно забилось сердце и, сама того не сознавая, она ответила радостной улыбкой на широкую, удивленную улыбку Майкла. Они вместе вышли из аптеки со своими покупками, обернутыми в розовую бумагу.
— Я думал, вы злитесь на меня, — решился сказать Майкл, все еще радостно ухмыляясь.
— О, нет, — был ответ. — Я вас давно не видала. Вы никогда не проходите мимо нас, — добавила Зельда поспешно, чтобы предотвратить упреки.
— Я вам писал нынче летом, а вы не ответили.
— Не знала адреса…
— Достаточно было адресовать «Руэдиннэн». Я ведь писал на бланке отеля.
— А я не знала, что вы жили в этом отеле… Не была уверена.
— Понравились вам фотографии?
— Да. Вы, должно быть, превесело проводили время со всеми этими мальчиками и хорошенькими девочками. — Она слегка подчеркнула слово «девочки».
У Майкла лицо снова расплылось в улыбку.
— Они — ужасные трусихи! — констатировал он.
— Нравится вам в студии?
— Еще бы! Там замечательно славная публика. А профессор Вилльямс ужасно милый человек и хороший учитель.
И он стал рассказывать о студии.
— Там и девочки учатся? — перебила она.
— Конечно! Я думаю, там девочек вдвое больше, чем мальчиков.
— О! — слабо охнула Зельда. Снова раздражение овладело ею, и они некоторое время шли молча.
— Зельда… — порывисто шепнул Майкл.
Но она не ответила. В ней боролись противоположные ощущения. Ей хотелось, чтобы он продолжал; высказал то, что выдавал его взволнованный, обрывающийся шепот. Но она не могла заставить себя поощрить его словом или взглядом. Резкий ветер дул им в лицо, зимнее солнце светило как-то уныло.
— Не зайдете ли на минутку? — предложил Майкл, когда они дошли до его дома. — Мамы дома нет, — добавил он. — Мне бы ужасно хотелось показать вам свои работы.
Она пошла за ним по цементной дорожке через двор к его «студии». Потом молча разглядывала рисунки, которые он ей показывал: этюды маслом, углем и карандашом. Тут были зарисовки полуобнаженных мужчин и женщин, наброски рук, ног, обнаженных торсов. Со странным чувством смотрела на все это Зельда. Она смутно угадывала, что для Майкла, изучавшего анатомию человеческого тела и находившегося вместе с существами другого пола в обстановке, где позировали полуголые мужчины и женщины, открылся мир новых ценностей, новых интересов. Она с любопытством вглядывалась в Майкла, а тот с увлечением показывал и объяснял рисунки. Вся его прежняя застенчивость и сдержанность куда-то исчезли, лицо сияло восторгом. У Зельды промелькнула мысль о женщине, которая когда-нибудь будет его… перехватило горло, полоснуло болью по сердцу. Сославшись на головокружение, она поспешила выйти на воздух.
Через десять минут она была уже на улице, спешила домой, крепко сжимая в руке свой пакетик в розовой бумаге.
— О, это ужасно, ужасно! — твердила она себе. — Так не может продолжаться!
Добравшись до своей комнаты, она бросилась на кровать и спрятала в подушки пылавшее лицо. Она влюблена! Но, боже, что за дурак этот Майкл! Он ничего не замечает! Слепой дурак!
Мужественно посмотрев в лицо этим фактам, она решила выкинуть из головы Майкла Кирка. Что-то мучило ее, будило неудовлетворенность и тревогу, и она инстинктивно стремилась избавиться от этого. Она постаралась не думать о Майкле. Но было так сладко вызывать в памяти его образ и воображать, что… давать полную волю воображению!.. Нелепый, маленький Майкл Кирк… глупенький Майкл Кирк… ничтожный, невзрачный Майкл Кирк… Как смешно, что она думает о нем!..
