Виктория Дал - Семь дней страсти
— Ничего, я просто…
Она поежилась, теребя свою непомерно большую ночную рубашку.
— Так что?
— Я должна вынудить его уехать, разве вы этого не понимаете? Даже если он сам ничего не поймет, посмотрите, сколько людей будут вертеться под ногами. Еще две девушки призваны на помощь. Мне придется сидеть взаперти здесь. Все абсолютно безобидно, — пыталась защищаться девушка. — Я просто подумала, что…
Ее неуверенность не изменила настроения экономки.
— Синтия.
.— Ну хорошо. Я придумала, что буду привидением, вот и все. Я не думала, что безвредное привидение будет мучить его всю ночь. В юности он не был таким впечатлительным.
— Ты была в его покоях? — задохнулась от возмущения миссис Пелл.
— Только минутку. Он слишком чутко спит, и это заставило меня понервничать.
— Понервничать? Да ты с ума сошла!
Синтия пожала плечами, смутившись, что ее блестящая идея не нашла поддержки.
— Но это сработало. Если он не может спать, значит, не станет задерживаться. Зачем он сюда приехал, он говорил вам?
— Это не мое дело — задавать вопросы. И тебе не пристало находиться в спальне мужчины ночью. Это неправильно и неразумно. Если только ты не надеешься, что тебя схватят?
— Нет, — заявила упрямица, хмуро посмотрев на миссис Пелл. — Я придумала план.
— Еще один?
Девушке было хорошо известно, что думает о ее планах миссис Пелл, но другого способа сбежать и обеспечить безопасность своей маленькой сестре у нее не было. Ей нужны деньги прямо сейчас. К счастью, у Синтии были дневники двоюродного дедушки. И план.
— У меня нет другого выхода, — пробормотала она. — Как мне обыскать скалы, если виконт здесь?
Миссис Пелл что-то пробормотала об опасности, но девушка вновь принялась ругать Николаса. Ей только удалось убедить экономку, что план удастся, как его приезд свел к нулю все ее усилия. Надо что-то делать.
Синтия повернулась к кухонному столу и отрезала кусочек хлеба.
— Ну что он, по-вашему, может сделать для меня? — Не получив ответа, она покачала головой и придвинула к себе горшок с маслом. — Известно, что денег у него нет. Даже здесь, в глуши Йоркшира, мы слышали, что он должен жениться на богатой наследнице, поэтому не надо мечтать, что он подхватит меня и увезет к роскошной жизни. Ему даже не по карману сделать меня своей любовницей.
— Мисс… — начала миссис Пелл, готовая прочесть лекцию, но тут же замолчала, словно ей не хватило смелости для этого.
Девушка повернулась к ней спиной, проглотив кусочек хлеба, и пожала плечами:
— В любом случае я вряд ли гожусь на роль любовницы, поэтому не представляю, как, по вашему мнению, виконт может мне помочь.
Миссис Пелл собралась что-то сказать, но только покачала головой, теребя в руках фартук.
Девушка посмотрела на толстую фланелевую рубашку, которую ей дала миссис Пелл. Кроме грязного серого платья, в котором она появилась здесь, у нее больше ничего не было. Но ведь, готовясь к самоубийству, вещи не собирают, да Синтия и не хотела вызвать подозрения.
— Куда он поехал?
— К мистеру Камбертсону. Думаю, когда он вернется, вопросов у него станет еще больше, а я вряд ли смогу на них ответить.
Миссис Пелл едва успела закончить последнюю фразу, как за дверью кухни послышались звуки подъезжающего экипажа.
— Уходи! — воскликнула она, но Синтия уже и без нее все поняла. — И сиди тихонько, не высовывайся и не броди нигде!
Синтия положила в рот последний кусочек хлеба и отодвинула панель, спрятанную в стене кухни, но, прошмыгнув туда, не стала закрывать ее плотно. Она осталась там, в старом коридоре для прислуги, и ждала, когда придет Николас. Она услышала его шаги и прижалась к оставленной щели.
Его темно-русые волосы были взъерошены, и Синтии нестерпимо захотелось пригладить их или взъерошить еще больше.
Он был таким знакомым и любимым, что ее сердце было готово выпрыгнуть из груди. Да, она уже дважды видела его, но оба раза он спал. Сейчас он был таким, каким она его помнила, и все же она, оказывается, много чего забыла. То, как он наклонял голову, когда думал. Розоватый оттенок его губ. Линию носа, который был сломан в детстве, и теперь там была небольшая горбинка. И глубокие морщины между бровями.
Раньше их не было.
Синтия настолько увлеклась изучением его лица, что прослушала разговор, который Ланкастер завел с миссис Пелл. Экономка с побледневшим лицом только кивала ему в ответ.
Синтию не очень волновала реакция семьи на ее предполагаемую смерть, но печаль и волнение на лице Николаса заставили ее осознать, насколько она эгоистична. Она никогда не была особенно близка с матерью или с сестрой, а уж тем более с отчимом, но теперь понимала, что сердце матери, должно быть, разбито, а сестра напугана и несчастна. Но исход вряд ли был бы другим, если бы ее отдали замуж за лорда Ричмонда. Ее семья никогда бы больше ее не увидела. Саму девушку скорее всего очень скоро нашли бы мертвой.
Пусть она повела себя эгоистично, но она жива и практически невредима.
Николас смотрел в пол и слушал что-то, что говорила ему экономка. А Синтия вдруг поняла, что эти морщинки между бровей далеко не единственное, что изменилось в нем. Он определенно стал крупнее, чем десять лет назад. Выше, шире, мужественнее. Его голос звучал глубже и грубее. Волосы он носил гораздо короче, чем прежде, и на затылке больше не было беззаботных локонов.
И вид у него был… усталый. Но это, возможно, из-за поездки.
Девушка плотно закрыла панель и на ощупь пошла к узкой лестнице у задней стены. Она коснулась языком рубца на нижней губе, вспомнив ощущение мокрых губ, присосавшихся к ней, и острые зубы, прокусившие губу, когда она попыталась вырваться. Этому монстру понравилось это. В его глазах Синтия заметила блеск сумасшествия, скрывавшегося за безупречным фасадом жениха.
Чувство вины перед семьей, начавшее было беспокоить ее, исчезло. Она не чувствовала угрызений совести из-за бессонных ночей виконта. Она не винила себя в горе матери. На кону была ее собственная жизнь, и никто и никогда не заботился об этой жизни раньше. Только она сама.
Отбросив чувство вины, Синтия коснулась одной рукой стены и стала тихо подниматься по ступенькам, чтобы спланировать ночное путешествие.
Шея Ланкастера не переставала болеть, несмотря на то что он выпил три бокала, один за другим. Он оперся о стену на кухне, скрестил ноги и уставился на пустой бокал.
Теперь он понял, что случилось с девушкой, по крайней мере, в общих чертах. Но еще больше осталось неизвестным. Ему надо знать, надо знать все.
Его жизнь проходила за сбором информации и формулированием правильного ответа. Вытягиванием каждой крупицы знаний, которые он мог собрать, чтобы выжить. Эту технику он отточил до блеска, когда семья переехала в Лондон. Он не получил никакого образования, в отличие от других мальчишек его положения, поэтому ему пришлось наблюдать, учиться и завоевывать себе место в обществе, тщательно анализируя каждую ситуацию и обдумывая каждый шаг.
