Сара Беннет - Алый шелк соблазна
– Правда? – переспросила она у горничной.
– Что вы скажете, если ее величество спросит, как вы добились такого эффекта?
Порция загадочно улыбнулась, но тут же закусила губу. Давно она так не улыбалась.
– Миледи! – в ужасе воскликнула Хетти.
– Я… я обещаю тебе хорошо себя вести, Хетти.
Да, она осуществила свое заветное желание, и это сошло ей с рук, но больше никогда, никогда нельзя так рисковать.
Марк.
Зачем он сказал ей свое имя? Она ведь не спрашивала. Лучше бы они оставались друг для друга незнакомцами. По крайней мере для него. Она не может поддаться соблазну и искать новой встречи. Повторное свидание обязательно принесет разочарование. Подобного накала чувств нельзя повторить. Нет, она не станет рисковать.
– Ну вот и хорошо, – сказала Хетти, и Порция осознала, что говорила вслух. – Подумайте, что могло бы случиться, если бы вас встретили в подобном месте с этим человеком. Позор…
Порция пожала плечами и мрачным тоном проговорила:
– Мама никогда бы меня не простила. – Однако тут же с улыбкой подумала: «Но скорее всего через неделю она бы все забыла».
– Вас никогда не простит ее величество королева.
Порция считала Викторию своим другом, но всегда знала, что люди, обладающие властью, особенно королевские особы, руководствуются иными мотивами, нежели симпатия или дружба. Если она скомпрометирует себя, Виктория отдаст ее на съедение волкам.
– Ты права, Хетти. Я не могу рисковать. И не собираюсь. С этим покончено.
– Вот и хорошо, – повторила горничная, но в голосе ее прозвучало сомнение, как будто она не совсем поверила своей хозяйке.
Виктория настояла, чтобы Порция осталась на ленч. Маленьким принцам и принцессам разрешили сидеть за столом со взрослыми, и королевская семья являла собой прекрасную картину домашнего благополучия. Виктория и принц-консорт жили совсем иной жизнью, чем прежние монархи, которые раздражали британцев своими скандальными выходками и экстравагантностью. Виктория и Альберт делали все возможное, чтобы доказать своему народу, что они послушны законам Божьим и человеческим, и стремились подавать добрый пример своим подданным.
Разумеется, было много недовольных. Часть аристократии считала респектабельность признаком буржуазности и подчинялась королевской воле лишь на словах, а в частной жизни и не думала изменять своим привычкам.
Порция представляла, как относится к этим вопросам Марк Уорторн. Скорее всего мысль о самоограничении даже не приходила ему в голову. Мнения других людей и угрызения совести не способны лишить его сна. Но сама она привыкла всегда быть «хорошей», «настоящей леди». До вчерашнего вечера.
– Вы улыбаетесь, леди Эллерсли. Чему же? Будьте любезны, поделитесь с нами своим весельем, я настаиваю!
Порция онемела, но тут же собралась с духом. Она давным-давно научилась искусству лицемерия, и сейчас оно оказалось кстати:
– Мадам, я улыбнулась, потому что вспомнила маленькую пьеску, которую мы репетировали в прошлый раз, и задумалась, сможем ли мы продолжить.
Глаза детей заблестели от радости. Беременная на последних месяцах Виктория воскликнула:
– Какая чудесная мысль! Мой дорогой Альберт может к нам присоединиться. Ему полезно ненадолго отвлечься.
За Альбертом послали, и вскоре тот явился. Принц был довольно рассеян. Оказалось, его отвлекли от подготовки к какому-то важному митингу в Сохо. Рабочие требовали земли, работы, справедливости. Радикальные идеи широко расползлись по Европе, они беспокоили королевскую чету и правительство.
– Если эти люди желают жить в республике, пусть отправляются во Францию, – раздраженно проговорила Виктория. – Я не забыла, как они вместо «Боже, храни королеву» распевали в Садлерз-Уэллз «Марсельезу».
– Нельзя отстраняться от подобных вещей лишь потому, что они неприятны, – мягко возразил Альберт. – В Британии есть люди, мечтающие уничтожить всех нас. Они готовят революцию и используют в своих целях бедных и обездоленных. Они с восторгом: притащили бы гильотину на Трафальгарскую площадь и пустили ее в дело.
– О Боже, я не хочу говорить об этом при детях! – шепотом попросила Виктория. – Лучше займемся пьесой. Уверена, леди Эллерсли не желает слушать о подобных вещах.
Альберт бросил на Порцию взгляд, из которого было ясно: он понимает, что о подобных вещах не желает слушать его жена. Альберт по своей природе был человек глубокого ума, но, как и Виктория, боялся малейших перемен в существующем порядке вещей. В Англии еще не забыли, как слетали на эшафотах головы аристократов в революционной Франции. Королевская чета, как и большинство англичан, верила, что каждый обязан хранить верность своей королеве и своей стране и подчиняться ее законам, а жена должна подчиняться мужу.
– Если бы ваш муж, был до сих пор жив, – начал Альберт, – он возглавил бы армию против этих смутьянов и легко одолел бы их.
– Думаю, вы правы, – послушно пробормотала Порция.
– Мы всегда должны о нем помнить, – со слезой в голосе добавила Виктория. – Ваше присутствие, Порция, помогает нам в этом. Вы всегда напоминаете нам о лорде Эллерсли и обо всем самом лучшем в Англии.
– Очень рада, – смиренно ответила Порция. Сейчас она воплощала Британию во вдовьем чепце. Именно об этом Порция говорила Афродите. Образец идеальной женщины для примера и подражания.
Но она вовсе не образец. Она нарушила правила. Воспоминания о Марке были так свежи в ее памяти, что Порция опустила глаза, чтобы Виктория не уловила отражения порочных картин, всего того, что он делал с ней, а она – с ним!
Через несколько дней Порция уже не улыбалась. Воспоминания о той ночи с Марком не угасали, но сейчас они играли против нее. Вместо того чтобы освещать нудные, однообразные дни, они заполняли ночи. Марк приходил к ней во сне, но теперь он был не смутной, безликой фигурой, а настоящим, реальным мужчиной, в которого превратился юноша из ее девических мечтаний.
Являясь во сне, он всегда уходил, оставляя ее неудовлетворенной. Порция стала бояться, что произнесет в забытьи его имя. Вдруг кто-нибудь услышит?
Просыпаясь по утрам, она чувствовала нестерпимое желание, машинально поворачивала голову к Марку, но его не было рядом.
Ей становилось все труднее бороться с внутренним голосом, который убеждал: единственный способ освободиться от наваждения – поддаться желанию еще раз. Почему она не может жить полной жизнью, как другие женщины? В конце концов, это ведь не кто-нибудь, а Марк Уорторн.
Хетти следила за госпожой с возрастающим беспокойством.
– Она ведь предупредила меня.
– Кто предупредил вас и о чем? – Хетти бросила на хозяйку недоуменный взгляд.
