Ширл Хенке - Любовь к мятежнику
— Послушай, Квинтин, твой кузен все еще в верховье с индейцами из племени криков? — спросил майор. — Они будут полезными союзниками, когда мы захватим дальние территории, чтобы стереть этих мятежников с лица земли.
— Девон может быть где угодно. У него ветер в голове. Не то, что его старший брат Эндрю, который надежен, как скала, — ответил Роберт.
Квинтин нахмурился.
— Девон удерживает мускогов, или криков, как ты их называешь, преданными британским властям, преподнося им подарки от его величества, но что до использования их в войне… — На мгновение он залюбовался золотистыми каплями мадеры, играющими на свету. — Думаю, это весьма неразумно.
Лицо Роберта стало похоже на грозовую тучу, но ответил не он, а полковник Ашбертон:
— Как так, Квинтин? Они свирепые воины.
— Да, свирепые. Вы когда-нибудь были в глубине страны и видели резню? Всем, кто родился в этой колонии, хорошо известно, что индейцы могут сделать, когда выйдут на тропу войны, уверяю вас.
— Но дикари находятся под началом британской регулярной армии, сэр. Я протестую, — возразил полковник.
Квинтин усмехнулся.
— Если дать им волю, никто не сможет удержать мускогов под контролем. А они не остановятся, чтобы спросить, принадлежит ли семья к тори или вигам, прежде чем скальпировать их.
— Это едва ли говорит в пользу таких людей, как ваш кузен-полукровка. Он всегда уверял правительство его величества, что люди его племени — верноподданные его величества, — сказал Оливер.
— Бедняги лишь хотят спасти свою землю. Армия пообещала, что их территория не будет незаконно заселяться. Именно по этой причине так много георгианцев в отдаленных колониях поддерживают мятеж — земельный голод. Но я могу вам гарантировать, что если правительство его величества втянет мускогов в эту войну, это приведет огромное число верноподданных прямо в руки повстанцев.
Полковник Ашбертон задумался над словами Квинтина, но его молодой собеседник насмешливо фыркнул:
— Как только мы попадем в глубь страны, британская сталь очистит землю от этого сброда.
— Лучше скажите мне, Майлз, когда вы отправляетесь и кто будет участвовать в операции?
Квинтин откусил кусочек сочной розовой говядины и запил ее густым белым вином. Обед проходил великолепно.
— Я заметил, что ты не сказал о твоей предстоящей женитьбе нашим высокочтимым гостям. Передумал? — Роберт сидел в вертящемся кресле в своей библиотеке, прищурив глаза на Квинтина.
— Нет, — Квинтин развязал ленту, стягивавшую на затылке его длинные, до плеч, волосы. Потирая шею, он взглянул на Роберта с холодным удивлением. — Малышка меня устраивает. Она некрасива, здорова и не слишком образованна, так что не нарожает мне идиотов.
— Некрасива, а?
— Тебе чертовски хорошо известно, что я не хочу красавицу, которая очарует всех мужчин в Саванне и потом позволит половине из них задирать ей юбки. — Он сделал глоток превосходного коньяка, завезенного контрабандой из Франции, затем рассмеялся. — Бог мой, если я правильно оценил эту кальвинистскую старую деву, которая вырастила ее, Мадлен будет достаточно напугана в нашу брачную ночь и не захочет, чтобы еще какой-нибудь мужчина прикасался к ней.
— Итак, посели наследника в ее утробе и будешь знать наверняка, что он твой, — сказал Роберт.
Квинт остановил взгляд темно-зеленых глаз на человеке, которого он называл отцом, и цинично спросил:
— Может ли хоть один мужчина настолько доверять своей жене, чтобы быть уверенным, что дети его собственные?
— Я сам выбирал девчонку. Знаю ее отца уже сорок лет. Хорошая кровь. Росла в деревне под присмотром незамужних теток. Ты чертовски удачливее, чем я.
Квинт допил коньяк, который на этот раз показался ему горьким.
— Нет нужды читать мне наставления. Я женюсь на ней и сделаю себе наследника, но удовольствие буду искать в другом месте.
— Серена, а? — насмешливо спросил Роберт. — Поскольку ты никогда не думал жениться на ней, я не стану возражать, разве что посоветую быть благоразумным. Она кузина Эндрю по мужу, в конце концов, и леди, — Роберт произнес последнее слово, как эпитет.
Квинт поглядел на отца с нескрываемым недоверием.
— Бог мой, ты, должно быть, считаешь меня глупцом, если хоть на секунду мог подумать, что я женюсь на Серене. Я собираюсь прогуляться верхом.
Когда Квинт развернулся на каблуках и покинул библиотеку, Роберт уставился на затухающие угли в камине и тихо пробормотал:
— Не ты глупец, Квинтин, а я.
Квинтин быстро скакал из города в тишине душной ночи. Он ласково потрепал шею вороного и пробормотал:
— Домино, держу пари, ты хочешь еще сильнее, чем я, чтобы эта погода поскорее изменилась.
Лошадь и наездник продолжали скакать по улицам, усыпанным мягким песком, который заглушал стук копыт и замедлял движение. Дважды их останавливал ночной патруль, пару раз на Бернард-стрит и еще раз, когда он выезжал из города.
Каждый британский солдат в Саванне узнавал сына известного роялиста Роберта Блэкхорна. Все знали, что он едет в таверну Полли Блор немного поразвлечься. Он направился на северо-запад, следуя вдоль изгибов реки до тех пор, пока не увидел тусклые мерцающие огни «Золотого Лебедя» на высоком западном берегу.
Он улыбнулся, вспомнив, как перепуганным пятнадцатилетним пареньком решился переступить порог этого заведения, сжимая в кулаке кошелек и требуя услуг проститутки. Тогда Полли была хорошенькой шлюхой, во вкусе мужчин, которые любят крупных, пышнотелых блондинок с широкими улыбками и большой грудью. Она была хорошим учителем для зеленого мальчишки, и он уважал ее честность. Она была проституткой без претензий и оправданий. Квинт доверял Полли Блор, как ни одной другой женщине.
Теперь, конечно, они с Полли были вовлечены в совершенно другую деятельность. Мрачная ухмылка скривила его губы, когда он спешился возле дверей таверны. Черт возьми, с каким удовольствием он бы объявил Роберту Блэкхорну, чем занимается. Старого стервеца, наверное, хватил бы апоплексический удар.
Молодой конюх, работающий на Полли, с радостью взял у него лошадь. Квинтин сунул парню монету и вошел внутрь прокуренной таверны. Хотя час был поздний, дела здесь шли полным ходом. Два дородных речника, одетых в штаны из оленьей кожи, сидели с огромными кружками эля, потягивали пенящийся напиток и громко разговаривали. Грубо сколоченные столы и стулья были из твердого дуба и орешника, а не мягкой сосны, предпочитаемой в этих краях. Посетители Полли славились тем, что были не слишком осторожны с мебелью.
Он прошел между столами, приветствуя кучеров, плантаторов, торговцев-метисов и даже нескольких джентльменов из города, приехавших к Полли поразвлечься. В дневное время на ровной открытой площадке, простирающейся позади каретного двора, часто устраивались лошадиные скачки. Большие суммы денег проходили через заведение Полли. Квинтин обежал глазами комнату, но не увидел человека, с которым пришел встретиться.
