Розалинда Лейкер - Сахарный дворец
— Я уверена, дядя с тетей будут вам рады.
— Я надеюсь. — Казалось, Генриетта сомневается. — Они никогда ни о ком не заботились, кроме себя. Недавно прислали письмо, в котором дядя требует долю наследства, которую рассчитывает получить, если кто-то из родственников переберется в Англию. — На ее лице появилось подобие улыбки. — Они с женой не обрадуются, если я приеду с пустыми руками. А вы что будете делать?
— Найду место, где остановиться, а потом поищу работу.
— Работу! — недоверчиво воскликнула Генриетта. — И чем вы собираетесь заняться?
Софи тихонько усмехнулась.
— Тем же, чем занималась с тех пор, как повзрослела. Я пеку пирожные, делаю конфеты. — Она рассказала, как научилась своему ремеслу, и все по порядку до того момента, как попала на рыбацкое судно.
— Расскажите, как вы жили в Париже, — сгорая от любопытства, потребовала Генриетта. — Я никогда не была в столице. А теперь, наверно, долго ее не увижу.
— Бог даст, увидите, — с надеждой произнесла Софи. Потом она рассказала Генриетте о кондитерском деле и о том, как отец учил ее языкам, которые знал сам. Прослужив много лет в иностранном посольстве, он любил отпускать своим покупательницам комплименты на их родном языке.
— Так вы знаете английский?
— В совершенстве.
— А я ни слова ни на одном языке, кроме родного.
— Все образованные люди в Англии знают французский, да и вы скоро выучите английский.
— А вы бывали в Версале?
— Да. С раннего детства отец всегда брал меня с собой. Он хотел, чтобы я унаследовала семейное дело.
— А вы когда-нибудь видели королеву?
— И не раз. На свете не было женщины добрее, чем Мария Антуанетта, — кроме, конечно, моей матушки. Но мы обслуживали не только богатых. Магазин моего отца считался единственным в своем роде, к нам заглядывали покупатели не только с тугими кошельками. А когда начался голод, многие заходили и просили хлеба, и никто не ушел с пустыми руками.
Софи представила себе магазин, и ей показалось, что она уловила ароматы карамели, ванили и специй. Она вспомнила отца — аккуратного, в парике, в хорошо сшитой одежде, идущего из кабинета, чтобы проверить работу кондитеров, попробовать все и еще раз убедиться, что имеет полное право гордиться своими сладостями.
Генриетта наклонилась и посмотрела на спящего ребенка.
— Вы думаете, Антуан, когда вырастет, мог бы служить королю, если бы не революция?
— Я в этом уверена. Его отец был одним из советников короля и имел большую власть. Он хотел бы того же для своего сына и наследника.
Генриетта понизила голос и наклонилась к уху Софи, хотя ни одно слово из их беседы не могло донестись до окружающих из-за шума ветра и волн.
— В таком случае, я думаю, вам следует очень осторожно упоминать о происхождении Антуана, когда приплывете в Англию. Судя по вашему рассказу, он унаследовал титул отца. Если нападение на замок — политический заговор, то у ребенка могут остаться враги, которые не успокоятся, пока не уничтожат всех Жюно.
Софи крепче прижала к себе ребенка.
— Но в Англии ему ничто не угрожает!
— Я молю Господа, чтобы так оно и было, но дядя написал в письме о двух бежавших из Франции, которые знали мою семью. Так вот, их убили в Англии.
— Спасибо, что предостерегли меня. — Софи вспомнила услышанную в гостинице историю, как расправились с семьей, не пощадив даже детей, — только за то, что в их жилах текла благородная кровь. Ее мысли прервал вопль какой-то пассажирки. Жак прошел по кораблю и сообщил, что погода ухудшается.
— Шторм усиливается! Мы вынуждены вернуться!
Женщины зашлись от крика: они испугались, что на этот раз фортуна отвернулась от них. Мужчины запротестовали. Какая-то дама упала на колени и умоляла Жака переменить решение. По его ответу все стало понятно.
— Если вы откроете свои кошельки и шкатулки с драгоценностями, — прокричал он, сложив руки рупором, чтобы все слышали, — будет другой разговор. Мы с братом не собираемся рисковать жизнями ни за что ни про что!
На беглецов было жалко смотреть. Жак переходил от пассажира к пассажиру, требуя больше, чем тот предлагал. Его жадные пальцы проверяли уже пустые кошельки, а в руках при свете фонаря сверкали украшения. У вдовы, которая откупилась и вышла из тюрьмы, где ждала казни, ничего не осталось, кроме обручального кольца. Жак стащил его с пальца несчастной, пообещав всем, кто находился рядом, что с рассветом вместо Англии они вновь увидят Францию. Генриетту затрясло, и она вцепилась в золотой медальон, который носила на шее.
— Единственное, что у меня осталось, это фотографии моих родителей, спрятанные в этом медальоне! Я не могу отдать его, а мой кошелек почти пуст! Что мне делать?
Софи поняла, что настал момент расставаться с драгоценностями графини.
— Снимайте все драгоценности и отдавайте мне.
Сначала Жак подошел к Генриетте, и Софи ответила за нее, протягивая бриллиантовое кольцо, которое все время носила в кошельке.
— Этого достаточно, чтобы заплатить за нас четверых, даже с излишком.
Жак внимательно рассмотрел его при свете фонаря, а потом взглянул на девушку:
— Очень хорошо, но еще я хочу получить часы старика. О, я знаю, что их не видно, но уверен, плохих он не носит.
— Но кольца вполне достаточно! — разозлилась Софи. — Продав его, вы обеспечите себя до конца своих дней, не говоря уже об остальных драгоценностях!
— Все верно, но мне еще придется найти покупателя, а на часы всегда есть спрос. Скажи этому старому идиоту, чтобы снял их.
Софи с горечью наблюдала, как покорно Маркус достал из кармана свои красивые часы и протянул рыбаку, который буквально вырвал их у него.
Когда Жак отошел, Генриетта с чувством проговорила:
— Не знаю, как вас и благодарить!
— Сейчас мы все должны помогать друг другу, — ответила Софи.
— И все же вы поступили как настоящая подруга. Это дерзко с моей стороны?
Софи улыбнулась и покачала головой:
— Замечательно, что мы подружились в трудную минуту. А сейчас попробуйте заснуть, если удастся.
Вопреки предсказанию Жака, море стало успокаиваться, сильный ветер сменился легким бризом, а тучи рассеялись. Софи догадалась, что угрозы о возвращении были хитрой уловкой, которую братья использовали, переправляя беспомощных жертв. Ее немного укачивало, но в таких условиях было невозможно расслабиться. С рассветом показалось побережье Англии. В нескольких футах маячили зеленые холмы, словно укрытые мягким ковром, белоснежные майские цветы, усыпавшие землю, неровные низкие белые скалы и длинные, ровные пляжи. То здесь, то там виднелись домики с соломенными крышами и коттеджи, окруженные цветущими садами, и только изредка мелькали большие дома. В лучах утреннего солнца взгляду открывался красивый и умиротворяющий пейзаж.
