Мэри Патни - Лучший муж за большие деньги
– Конечно, я это понимаю. Я имела в виду, что это будет брак не по любви.
«Не совсем так». Он спросил:
– Какие у вас будут пожелания в отношении моих обязательств в роли мужа? – когда она покраснела снова, он добавил: – Я имел в виду, в самом широком смысле.
Она подумала, прежде чем ответить.
– Если мы поженимся, я бы хотела, что бы вы проявляли ко мне вежливость и учтивость, особенно перед другими. Я не хочу стать этаким посмешищем, отчаявшейся женщиной, купившей себе мужа, который о ней совсем не заботится.
Её голос был сочным и тягучим, как хороший бренди, и удивительно возбуждающим для женщины с такой добродетельной внешностью.
– Это – не проблема. Я не был бы джентльменом, если бы вёл себя с вами по–другому. Что ещё?
Она опустила глаза.
– Я очень хочу детей, но предпочла бы отсрочить эту часть брака, пока мы не… не узнаем друг друга получше.
Энтони облегченно вздохнул:
– Весьма понятное желание. Есть ли у вас ещё какие–то требования?
Она молча покачала головой.
– Если это – всё, чего вы хотите, то вы будете женой, которую весьма легко удовлетворить, – сухо сказал он. – Если мы придём к данному соглашению, то должны будем пожениться немедленно, в течение двух дней, чтобы спасти Кенфилд. Вы не возражаете?
После короткого колебания она сказала:
– Не при этих обстоятельствах.
Он вздохнул и склонил голову, взъерошив пальцами спутанные волосы. «Брак – это на всю жизнь, поэтому он никогда бы не предложил руку и сердце незнакомой женщине. Вот почему он не наводил справки о наследницах, когда обнаружил у себя финансовые проблемы. И, конечно, он предполагал, что будет в состоянии спасти Кенфилд собственными усилиями. Но насколько хорошо один человек знает другого? Он думал, что знает Сесилию, и как оказался неправ. Эмма Стоун, вероятно, будет уступчивой, благоразумной женой, и она не совсем незнакомка. То, что она росла в том же самом семействе, что и он, конечно, кое–что значило, – он снова пристально посмотрел на кузину. – Её лицо было настолько бледным, что на высоких скулах была видна лёгкая россыпь веснушек. Она нервничала также, как и он, и на это были серьёзные основания. Когда женщина выходила замуж, она отдавала своё тело, имя и имущество в распоряжение мужа. Возможно, поэтому Эмма сделала предложение мужчине, с которым она, по крайней мере, была немного знакома». Благородство заставило его переспросить:
– Вы абсолютно уверены, что хотите этого, Эмма? Мне нужно действовать быстро, но не вам. Вы молоды. Вы можете позволить себе потратить больше времени на поиск супруга, который лучше вам подойдёт, – он усмехнулся. – Помните старую пословицу: «Женился на скорую руку, да на долгую муку»?
Её взгляд устремился вдаль.
– Я могу потратить на это годы, но, в конце концов, это не будет гарантией лучшего выбора. Мужчина, пожелавший жениться на деньгах, во время ухаживания будет приятен во всех отношениях. Как я узнаю его истинное лицо? С вами, по крайней мере, я уже знакома, знаю, что вы приветливы со слугами и терпеливы с надоедливыми малышами, которые преследуют вас по пятам.
Ошеломлённый, он спросил:
– Я называл вас надоедливой малышкой?
– Да, хотя не со зла, – она улыбнулась. – Маленькие дети всегда больше знают о старших, чем наоборот. Неудивительно, что вы едва помните меня, в то время как мои воспоминания о вас весьма яркие.
Хотя Эмма обладала храбростью и честностью, тем не менее, он понял, что самооценка у неё занижена. Его потрясение, когда она предложила брак, ужасно её обидело. «Очевидно, она даже не думала, что мужчина сможет на ней жениться по какой–то другой причине, кроме денег, – его внимательный взгляд пробежался по её полноватой, женственной фигуре. – Хотя он и предпочитал хрупких блондинок, разделить ложе с Эммой будет нетрудно. Совсем нетрудно. Если он удовлетворит её в постели и всегда и всюду будет оказывать ей уважение, она будет довольна этим браком. А что касается него, то у него будет Кенфилд».
Он помедлил, зная, что скоро жизнь его навсегда изменится самым невероятным образом, которого он не мог даже предполагать. Затем он взял холодную ладонь Эммы в свои и официальным тоном произнёс:
– Моя дражайшая кузина, не окажете ли вы мне честь, став моей женой?
Побледнев, она ответила:
– Это вы оказываете мне честь, Энтони.
Дело было сделано. Возникла неловкая тишина. «Согласие пожениться есть, а что дальше?» Энтони произнёс:
– Теперь я должен обратиться к вашему поверенному и обсудить финансовые вопросы. Мне также нужно посетить коллегию юристов для получения специального разрешения и позаботиться о церемонии на послезавтра. У вас есть какие–нибудь пожелания насчёт места и времени?
Она покачала головой.
– Как вам будет удобно. Я остановилась в отеле: «Гриллон». Вы можете сообщить мне о ваших планах туда, – она достала лист бумаги и карандаш из сумочки и написала фамилию и адрес. – Мой поверенный, – отдав ему записку, Эмма поднялась. – Мне пора. У вас ещё много дел.
«Она была права, а ему придётся делать всё, страдая от немыслимого похмелья». Энтони стоял, размышляя, что такое судьбоносное событие должно запомниться чем–то другим. Он взял её руку.
– До нашей свадьбы, Эмма.
Она вздрогнула, когда он прикоснулся губами к её руке. «Интересно, была ли она одной из тех женщин, которые по своей природе не приемлют физическую близость. Ну, об этом уже слишком поздно было волноваться». Он надеялся, что его проверенное мастерство в обращении с прекрасным полом не подведет его.
Он повёл её к входной двери. Некоторые из его друзей начали просыпаться, как всегда сопровождая пробуждение низкими стонами. «Его камердинер Хокинс мудро поступил, расставив миски около страждущих. Эмма прекрасно держалась, игнорируя всё и вся. Действительно, очень здравомыслящая женщина». Он многозначительно сжал её ладонь перед дверью, и она покинула его с застенчивой улыбкой. На полпути назад к его спальне один из его проснувшихся друзей, Мэттьюз, пробормотал:
– Это, наверное, самая уродливая шлюха в Лондоне. Ты очень верно поступил, прогнав её.
Волна неожиданного гнева поднялась в Энтони. Он наклонился и схватил Мэттьюза за грудки, наполовину подняв его с пола.
– Ты говоришь о моей будущей жене, – сказал он самым угрожающим тоном. – Я ясно выражаюсь?
Мэттьюз так вытаращил глаза, что те стали похожи на налитые кровью ягоды крыжовника.
– П… прости, Верлэйн! Я не хотел никого оскорбить, честное слово, нет, правда!
Он все ещё лепетал извинения, когда Энтони бросил его обратно на пол. Верлэйн вернулся в свою спальню. Сочувствующий Хокинс оставил кувшин горячей воды на умывальнике. Пока Энтони плескал воду на своё лицо, его настроение всё повышалось и повышалось.
