Шерил Сойер - Бунтарка. Берег страсти
— Попытаюсь. Тогда у меня будет причина для официального визита, и я смогу поднять эту тему должным образом. Если твой дядя негодяй, как ты говоришь, то нам не хочется выглядеть дураками перед ним. Будь смелой и доверяй мне.
Он взял ее руку, как часто поступал раньше в порыве дружеских чувств, но на этот раз неожиданное ощущение, что ей требуется мужская помощь, а он сделал доброе дело, пообещав ее, заставило его поднести ее руку к своим губам.
Вивиан нежно смотрела на него.
— Виктор, я знала, что могу положиться на тебя. Благодарю тебя от всего сердца. — Оба никогда раньше не смотрели друг на друга так серьезно. Вивиан отступила назад, будто стряхивая наваждение. — К сожалению, мне пора идти. Тетя Онорина хочет, чтобы я сыграла роль хозяйки за ужином, и я не могу подвести ее.
— Тогда до скорой встречи.
— Да. Надеюсь, она произойдет завтра.
Шерси из Мирандолы
После разговора с Жюлем Онорина де Шерси поднялась наверх в спальню и уселась за письменный стол у окна, откуда открывался вид на английский сад, расположенный с одной стороны шато. Она любила эту комнату, которой пользовалась до замужества и после смерти Аристида де Шерси, своего второго мужа. Она сочувствовала своей племяннице, потерявшей отца, и была готова отложить возвращение в Париж до тех пор, пока в ней здесь перестанут нуждаться. Теперь, когда приехал Жюль, ей ничто не мешало вернуться домой, но Онорина лишь покачала головой, понимая, что мир и покой не скоро придут в Мирандолу. Она расстроилась, представив, как тяжело перенес Жюль свою болезнь и трудное путешествие через океан.
В свои тридцать шесть лет Жюль сильно отличался от того молодого человека, которого Онорина впервые увидела в Мирандоле. Когда она вышла замуж за Аристида де Шерси, брата тогдашнего графа де Мирандолы, Жюль и Роберт были студентами. Она познакомилась с обоими во время своих приездов сюда, а потом встречалась в Париже, где Роберт изучал право, а Жюль был курсантом в королевском военном коллеже.
Она часто думала, что мальчиками должны руководить противоположные интересы. Роберт был веселым, чистосердечным, общительным и не мог полностью отдать себя учебе. Он идеально подходил для роли всеми уважаемого сельского хозяина, каким он в конце концов и стал. Однако Жюль был умен. Оба все время шутили, что, если Роберт в чем-то сомневается, он всегда просит Жюля сделать за него уроки, а иногда и написать сочинение. Но оба брата жили в полном согласии, которое распространялось на все их дела, включая стычки в деревне и городе, зачинщиком большинства которых становился Жюль. В глазах Роберта часто искрились смешинки, а в глазах Жюля играло озорство.
Оглядываясь назад, Онорина подумала, что самые счастливые дни в Мирандоле действительно были веселыми. Вместе братьев она последний раз видела на Рождество, восемнадцать лет назад, когда в шато появилась женщина, которой было суждено стать мадам Роберт де Шерси. Она приехала в качестве гостьи, когда Роберт завершил изучение права, а Жюль оканчивал военное училище. Шерси всегда любили собирать компанию в Мирандоле, здесь вся округа могла отлично потанцевать, здесь устраивались лучшие обеды и ужины года. Дом был полон гостей, когда прибыла мадемуазель Виолетта д’Оланжье.
Одного дня хватило, чтобы за ней среди присутствующих утвердилась репутация самой красивой, благовоспитанной и очаровательной девушки. Шерси по существу были сельскими жителями, а мадемуазель д’Оланжье явилась прямо из Парижа, и у Онорины возникло впечатление, что этот визит имел целью выяснить, какая жизнь ждет девушку в случае ее брака с Робертом. То, что Виолетта увидела, явно обрадовало ее: эта семья была гораздо богаче ее собственной, со временем она обязательно станет графиней де Мирандолой, впереди ее ждала соблазнительная жизнь — двери дома Шерси были широко открыты для гостей, а в других семьях этого края было столько хорошо воспитанных сверстников, сколько могла желать любая парижская барышня.
За три недели до прибытия Роберта Жюль получил увольнение из училища и приехал домой. Здесь-то он и встретил мадемуазель д’Оланжье. Как только Онорина увидела их вместе, сразу поразилась, насколько они похожи друг на друга: оба смуглые, умные и энергичные. Пока не было брата, Жюль счел своим долгом развлекать ее. Если мадемуазель д’Оланжье говорила, что испытала все сельские удовольствия, он знакомил ее с новыми. Они совершали верховые прогулки, навещали новых знакомых, а когда бывали дома, то весело играли в карты или другие игры и вместе предавались общей страсти к музыке — она играла, а он пел. Онорина не сомневалась, что они влюбились друг в друга с первого взгляда, сами не догадываясь об этом. Она тревожилась за них, но никому не сказала ни слова. Ее муж был тяжелым человеком, которому было нелегко довериться, а граф оказался слишком занят многочисленными гостями и не обращал внимания на то, кто с кем проводит время. Онорина не была с ним в близких отношениях и не считала себя вправе вмешиваться.
Молодых людей действительно тянуло друг к другу. Чувства девушки было трудно определить, ибо та вела себя игриво и соблазнительно, скрывая свои мысли, но Жюль явно находился во власти ее чар и не мог вырваться из них. Он стал слеп и больше никого не замечал, но по мере того, как шли дни, пытался умерить свой пыл в присутствии других людей, ожидая неизбежного прибытия Роберта, когда Виолетта будет обязана сделать трудный выбор.
Онорина жалела и осуждала их, но только про себя, не находя удобного случая для того, чтобы высказать свои опасения. Она надеялась, что те, кто находились ближе к графу, почувствуют опасность и предупредят его, и хотя сплетни не утихали, веселью в Мирандоле это не нанесло никакого ущерба.
Вскоре вернулся Роберт. Онорина не знала, что перед его возвращением произошло между Жюлем и предметом его страсти. Она даже не могла с уверенностью сказать, пытались ли они серьезно обсудить создавшееся положение, но сразу же заметила, что Жюль изменился. Может, его угнетало собственное поведение, или, вероятно, девушка вдруг причинила ему боль. Как бы то ни было, она заметила, что он несчастен. Виолетта вела себя почти так же, как прежде, если не считать того, что в ее голосе впервые зазвучало раздражение. Она блистала, пленяла других, заигрывала с Жюлем, нежничала с Робертом, который вроде не замечал ничего, что могло бы угрожать его счастью. Только иногда он был тише и задумчивее, чем обычно.
Онорина чувствовала, что надвигается гроза. Единственным человеком, кто явно разделял ее тревоги, был Жюль, не знавший к тому времени, куда ему деваться. Иногда он отсутствовал целые сутки, но на следующий день возвращался, желая узнать, переживала ли девушка разлуку с ним так же тяжело, как он разлуку с ней.
