Серж Голон - Анжелика в Новом Свете
В те годы, что она жила рядом с ним, ей и в голову не приходило рассматривать его, как сейчас. Сейчас она это делала с непонятной жадностью. Это было сильнее ее. Движения, улыбка, звук его голоса – все вызывало в ней интерес и волновало ее. Она не могла побороть себя, ни даже понять, отчего это с ней происходит. А может быть, и нечего было понимать? Все скрывалось в самой природе того неодолимого и естественного влечения, какое она испытывала к этому человеку, предназначенному ей самой судьбой.
Сердце Анжелики начинало колотиться, когда он подходил к ней, малейшее его внимание наполняло ее радостью, когда его не было рядом, ее охватывал страх. Она еще не привыкла к тому, что его уже не надо больше терять, не надо больше ждать, что теперь он всегда будет с ней.
«Как я люблю тебя. И как мне страшно…» Она не сводила с него глаз. Де Пейрак разглядывал в подзорную трубу противоположный берег озера, потом сложил ее и, отдав Малапраду, снова подошел к Анжелике. С галантностью, которая теперь так не вязалась с его суровой ролью кондотьера, он взял ее руки в свои и, повернув ладонями вверх, легко коснулся их поцелуем, и глаза его, обращенные к ней, наполнились нежностью.
– Мне кажется, что сегодня ваши руки, – ласково проговорил он, – измучены меньше, чем обычно. Неужели ваша упрямая лошадь начинает смиряться?
– Представьте, да! – ответила Анжелика. – Понемногу она привыкает. Теперь по вечерам у меня уже не отнимаются от усталости руки.
– Я знал, какие они у вас сильные. Поэтому и доверил эту лошадь вам. Мне тоже, – продолжал он, – как будто удалось смирить своего жеребца. Он одной породы с Волли. У нас еще две английских кровей. Остальные из Мексики.
– Вы считаете, что лошади могут жить в этих краях? – спросила она, и в голосе ее прозвучало сомнение.
– Они будут жить здесь, – с уверенностью ответил граф. – Там, где живет человек, будет жить и лошадь. Вспомните, гунны вели с собой лошадей. И разве не на лошадях Александр Македонский завоевывал Индию? А арабы – Африку?
Мопунтук тем временем степенно удалился. Потом вернулся, неся все в той же весьма сомнительной чистоты посудине воду для Онорины. Девочка, впрочем, отнеслась к этому с большей простотой. Она смеялась и болтала с индейцем, они прекрасно понимали друг друга. Прыгая, она забрызгала его, но и это не рассердило надменного вождя металлаков. Де Пейрак зарядил пистолет. Его руки действовали быстро и уверенно, в каждом движении чувствовался большой навык.
– Надеюсь, ваши пистолеты тоже заряжены? – спросил он.
– Да, как раз сегодня я проверила их, пришлось переменить один запал, старый отсырел.
– Хорошо. В этих краях надо держать оружие наготове.
– Однако в этих краях мы пока не встретили ни души, и даже дикие звери, вместо того чтобы напасть на нас, бегут прочь.
– На свете существуют, к сожалению, не только дикие звери… А безлюдье порой оказывается весьма обманчивым… И он тут же заговорил о другом.
– За время нашего путешествия мы не потеряли ни одной лошади. Это большая победа, мы можем считать, что нам очень повезло. Это было чрезвычайно рискованное предприятие, на которое никто до нас не отваживался. Прежде в эти края добирались только по рекам.
– Я знаю. Никола Перро рассказывал мне. И я уже поняла, – с улыбкой заметила она, – что не лошади везут нас, а мы ведем их через эти леса. И не индейцы сопровождают нас эскортом, а мы их.
– Вы правы… Металлаки слишком боятся встречи с ирокезами, которые летом бродят в этих местах, и они попросили взять их под защиту наших мушкетов, за что, правда, без большого рвения согласились нести некоторую часть нашего багажа. Впрочем, несут его, как видите, женщины. Америка – не Африка, где вам пришлось побывать, душа моя, и которая наводнена рабами. Здесь, в Америке, белый человек в особом положении – он и хозяин, он и единственный слуга.
– Однако на Юге в английских колониях существует рабство.
– На Юге, но не на Севере. Потому я и выбрал Север… К тому же здесь богатые месторождения серебра и золота, – добавил он, словно вдруг вспомнив об истинных причинах своего выбора. – Рабство удобно… для хозяев, конечно. Нам здесь придется обходиться без слуг и рабов, потому что индеец – все, что угодно, только не раб. Если его принудить работать, он умрет.
Анжелика все же решилась: она погладила рукав мужа и на мгновение прижалась щекой к его плечу. Она стеснялась перед его людьми быть нежной с ним.
– Как мне хочется, чтобы хоть ненадолго вы принадлежали только мне. Когда я ночью остаюсь одна, мне кажется, что я вас снова теряю. Когда же мы, наконец, доберемся до Катарунка?
– Возможно, скоро… а может быть, никогда! Она живо спросила:
– Вас что-то настораживает?
– Нет, дорогая! Обычная моя недоверчивость! Я поверю в то, что мы в Катарунке, лишь когда ворота палисада закроются за нами и на мачте взовьется мой флаг, оповещая каждого, что хозяин дома – в своих владениях. Чем больше я на вас смотрю, любовь моя, тем очаровательнее нахожу вас. Вы даже не представляете, как меня влечет к вам. И даже сейчас, когда у вас такие утомленные глаза, вы изнываете от жары и стараетесь скрыть свою усталость… я так люблю вас…
– О, я не скрываю, что я устала, и я действительно изнываю от жары! – воскликнула, смеясь, Анжелика. – И я бы отдала сейчас все на свете, лишь бы искупаться в этой прозрачной воде.
– За чем же дело стало?
Он жестом подозвал Никола Перро, который только что вышел из воды и едва успел одеться.
– Друг мой, могу я вам доверить целомудрие наших дам? Недалеко отсюда, за ивами, я заметил тихую заводь. Там они смогут искупаться. Поставьте одного человека у тропинки, пусть он заворачивает всех любопытных и нескромных, а другого на самом краю мыса, чтобы купальщики не заплывали туда. Стоянка продлится еще час.
Глава 3
Анжелика чувствовала себя на седьмом небе от счастья, подходя к маленькой заводи; она и в самом деле оказалась тихой и надежно защищенной деревьями. Но обе спутницы Анжелики были в полном смятении. Как? Купаться голыми под открытым небом? Нет, они никогда на это не отважатся. Напрасно Анжелика убеждала их, что здесь никто их не увидит, что их охраняют, – уговорить женщин было невозможно. Единственное, на что они решились, – это, разувшись и сняв чепчики, освежиться холодной водой и немного побродить у самого берега. Оставив их, Анжелика отошла в сторону. За деревьями она быстро разделась, с нетерпением поглядывая на зеркальную гладь озера. Затем осторожно спустилась по отлогому берегу. Вода была такая ледяная, что у Анжелики даже перехватило дыхание. Но уже через миг она почувствовала, как блаженная прохлада разливается по ее пылающему телу. Она вошла в воду по самое горло и, застонав от наслаждения, откинулась на спину. Вода подхватила ее горящий, словно свинцом налитый затылок. Она закрыла глаза. Холод проник до самых корней волос. Она почувствовала, как в ней возрождаются силы.
