Генри Джеймс - Вашингтонская площадь
— Раз ты не богатая, значит, не надо так богато наряжаться. Тебе весело сегодня?
Кэтрин ответила не сразу; она отвела глаза и пробормотала:
— Я устала.
Я уже говорил, что вечер у миссис Олмонд стал для Кэтрин началом чего-то значительного. Сейчас она второй раз в жизни уклонилась от прямого ответа на вопрос, а ведь когда наступает время уклончивых ответов — это действительно значительное событие. Кэтрин не так уж быстро уставала.
Тем не менее в карете по дороге домой она сидела тихонько, как мышка, и можно было подумать, что вечер и впрямь утомил ее. Со своей сестрой доктор Слоупер говорил примерно таким же тоном, каким беседовал с дочерью.
— Кто этот молодой человек, который любезничал с тобой, Лавиния?
— Ах, братец! — смущенно запротестовала миссис Пенимен.
— Он, кажется, был чрезвычайно нежен с тобой. Я полчаса наблюдал, как вы беседуете; вид у него был самый увлеченный.
— Это не мной он увлечен, — сказала миссис Пенимен, — а Кэтрин. Он говорил о ней.
— Ах, тетя! — тихо воскликнула Кэтрин, не пропустившая ни одного слова.
— Он очень красив, — продолжала ее тетка, — очень умен. Он так… так метко выражается.
— Стало быть, он влюблен в эту царственную особу? — насмешливо поинтересовался доктор.
— Ах, отец! — еще тише воскликнула девушка, благодарившая небо за то, что в карете темно.
— Чего не знаю, того не знаю. Но он восхищался ее платьем.
"Только платьем?" — могла бы подумать Кэтрин. Но даже скрытая темнотой, она этого не подумала. Теткино сообщение не разочаровало, а осчастливило ее.
— Вот видишь, — сказал отец, — он думает, что у тебя восемьдесят тысяч годового дохода.
— Уверена, что он вовсе об этом не думает, — возразила миссис Пенимен. — Он слишком благороден.
— Мало у кого хватает благородства не думать о таких вещах!
— У него хватает! — вырвалось у Кэтрин.
— Я полагал, ты спишь, — заметил доктор, а про себя добавил: "Час настал. Лавиния сочиняет для племянницы роман. И не стыдно ей так насмехаться над Кэтрин!"
— Как же зовут этого джентльмена? — спросил он.
— Я не расслышала, как его зовут, и не хотела переспрашивать. Он сам попросил, чтобы его представили мне, — с достоинством сказала миссис Пенимен, — но ты знаешь, как неразборчиво говорит Джефферсон.
Мистера Олмонда звали Джефферсоном.
— Кэтрин, милочка, как зовут этого джентльмена?
В карете воцарилось молчание — только колеса громыхали по мостовой.
— Не знаю, тетя, — тихонько ответила Кэтрин. И, несмотря на всю свою насмешливую проницательность, отец поверил ей.
5
Ответ на свой вопрос он получил через несколько дней — после того как Морис Таунзенд и его кузен нанесли визит в дом на Вашингтонской площади. В коляске по дороге от миссис Олмонд сестра не сказала доктору Слоуперу, что симпатичному молодому человеку, чье имя было ей не известно, она намекнула, что ей и ее племяннице будет приятно видеть его у себя; но когда около пяти часов в воскресенье оба джентльмена появились на пороге, миссис Пенимен очень обрадовалась, даже почувствовала себя польщенной. Присутствие Артура Таунзенда делало визит Мориса еще более естественным: юный маклер намеревался войти в их семью, и миссис Пенимен уже говорила Кэтрин, что раз он женится на Мэриан, ему следовало бы навестить своих будущих свойственниц. Описываемые мною события происходили поздней осенью; сгущались сумерки, и тетка с племянницей сидели в гостиной, освещенной пламенем камина.
Артур Таунзенд достался Кэтрин, а кузен его устроился на софе подле миссис Пенимен. Прежде Кэтрин не отличалась взыскательностью: понравиться ей было нетрудно, она любила разговаривать с молодыми людьми. Но в этот вечер она скучала в обществе жениха Мэриан. Он глядел в огонь и потирал колени. И Кэтрин даже не притворялась, что пытается поддерживать беседу: ее внимание было приковано к противоположной стороне комнаты — девушка слушала, о чем говорит ее тетка с другим Таунзендом. Время от времени он поглядывал на Кэтрин и улыбался, словно объясняя, что его речи предназначаются также и для нее. Кэтрин была не прочь тоже перейти на софу, — подсесть к ним, чтобы лучше слышать и видеть его. Но она боялась показаться дерзкой, боялась обнаружить нетерпение. К тому же это было бы неучтиво по отношению к жениху Мэриан. Кэтрин не понимала, почему старший гость выбрал ее тетку, и удивлялась, о чем он так долго с ней говорит; обычно молодые люди уделяли миссис Пенимен не слишком много внимания. Кэтрин не ревновала к тете Лавинии, но завидовала ей, а главное — она удивлялась Морису Таунзенду; этот человек волновал ее воображение. Между тем кузен его описывал дом, снятый ввиду предстоящего союза с Мэриан, и рассказывал о разных хозяйственных приспособлениях, которыми он намеревался оснастить свое жилище. Мэриан, оказывается, хотела дом побольше, а миссис Олмонд советовала снять что-нибудь поменьше, но Артур был убежден, что выбрал самый отличный дом в Нью-Йорке.
— Впрочем, — сказал он, — ведь это лишь на три-четыре года. Через три-четыре года мы переедем. Только так и нужно жить в Нью-Йорке переезжать каждые три-четыре года. Чтоб не отстать от последних новинок. Нью-Йорк страсть как быстро растет — того и гляди тебя все обскачут. Город идет на север, вот в чем все дело. Если бы я не боялся, что Мэриан будет там скучно, я бы прямо сейчас поселился на севере и ждал, пока город подойдет к моему порогу. И десяти лет не прождешь, как окажешься в самом центре. Но Мэриан говорит, что ей нужны соседи, она не хочет быть первооткрывательницей. Она говорит, что если уж быть пионерами, так надо ехать в Миннесоту. Я думаю, мы будем передвигаться постепенно: надоест на одной улице, так и переедем дальше на север. И у нас каждый раз будет новый дом, а это большое преимущество — иметь новый дом: приобретаешь все самое новое, усовершенствованное. Ведь каждые пять лет все изобретают заново, и тут главное — не отстать от времени. Правда, прекрасный девиз для молодой семьи — всегда идти вперед! Так называются какие-то стихи, как их там? Да, "Excelsior!".(*4)
Как ни мало внимания уделяла Кэтрин младшему гостю, она все же заметила, что совсем не так говорил с ней Морис Таунзенд на вечере у миссис Олмонд, — и совсем не так говорил он теперь со счастливицей тетей Лавинией. Однако внезапно речь ее честолюбивого свойственника приняла более интересный поворот. Артур, видимо, почувствовал, что девушка заинтригована присутствием второго Таунзенда, и счел нужным объясниться:
— Кузен сам напросился, чтоб я его взял, а то бы я никогда себе такого не позволил. Ему очень хотелось пойти в гости — он, знаете ли, ужасно общительный. Я ему говорил, что надо бы сперва спросить вашего разрешения, но он сказал, что миссис Пенимен его приглашала. Уж если ему захочется куда пойти, он что угодно скажет. Но миссис Пенимен, по-моему, не против.
