Мэри Бэлоу - Запретные нарциссы
Он посетил коттедж после полудня, намереваясь просто оставить визитную карточку, а на следующий день нанести визит. Но, конечно, это сельская местность, а не Лондон с его строгим кодексом этикета. Всего лишь через несколько мгновений после приглашения войти в холл, он обнаружил, что допущен в скромную гостиную.
Там присутствовали четыре леди. Когда он вошел, три из них поднялись, сделали реверанс и казались весьма польщенными.
— Милорд, — любезно сказала старшая леди, — что за исключительную честь вы нам оказываете.
— Мисс Уорсли? — Он изящно поклонился ей.
Она представила его мисс Марте Уорсли — своей сестре, миссис Моррис — жене приходского священника, и мисс Бьюкенен — своей племяннице. Мисс Бьюкенен. Титул не был упомянут.
Он по очереди поклонился каждой леди и занял предложенный стул. Леди Кэтрин была единственной, кто оставался сидеть, не сводя взгляда со своих рук, лежавших на коленях. Она была одета в опрятное, но простое синее платье, свободно спадающее от высокой талии, но не сделала никакой другой уступки моде. Она была причесана так же, как и этим утром в лесу.
Контраст с тем, как она выглядела пять лет назад, поразил его даже больше, чем несколькими часами раньше.
По-видимому, она не упомянула своим теткам об утренней встрече. Они явно не подозревали, что их племянница уже встречала его. И они, кажется, не имели представления, кто он. Он задался вопросом, а могли ли они что-либо знать. Сообщил ли им Лэмбтон какие-либо подробности событий, которые привели к тому, что его дочь была отправлена к ним. Едва ли он мог быть назван как человек, погубивший ее. Если она сама ему не сказала, Лэмбтон не знал, что они спали вместе в одну из ночей, проведенных в дороге до Лондона.
— Это удивительно живописная часть побережья, — говорила миссис Моррис. — Меня и преподобного, моего мужа, всегда поражало, что Ти Маур столь долго пустовал.
— Я предполагаю, мэм, — сказал он, — что большинство англичан не подозревают о красоте Уэльса. Если бы они хоть раз побывали здесь, я уверен, они возвращались бы снова и снова.
И все же это суровая часть мира, подумал он. Она подходила в качестве жестокого места ссылки для молодой леди, когда-то наслаждавшейся светской суетой и купавшейся в любви общества.
Миссис Моррис жеманно заулыбалась, и направление беседы на несколько минут было установлено.
Леди Кэтрин поднялась на ноги.
— Я распоряжусь, чтобы Мэри приготовила поднос с чаем, тетя Хэтти, — сказала она и, не взглянув на него, и оставила комнату.
Вскоре она возвратилась с тарелкой пирожных, а та самая прислуга, которая приняла его визитную карточку и проводила в гостиную, внесла большой чайный поднос. Леди Кэтрин расположилась за ним и стала разливать чай. Ни разу не подняв на него взгляд и не произнеся ни слова, она поднесла ему чай и предложила тарелку с пирожными. Ей не было необходимости говорить. Остальные три леди поддерживали оживленную беседу, а от него требовалось только соглашаться и высказывать ободряющие замечания во время предсказуемых пауз. Эта беседа не требовала его полного внимания.
Трудно поверить, что однажды он занимался с нею любовью. Что он был внутри ее тела и излил в нее свое семя. Этого бы никогда не случилось, если бы он и она полностью бодрствовали. Если бы его защита не было ослаблена, многолетняя дисциплина сделала бы это просто невозможным. Но она стенала в муках некоего кошмара, и он, полусонный, поднялся с пола и потряс ее за плечо, пытаясь освободить. А затем она глянула на него ошеломленными, испуганными глазами и потянулась к нему.
Впоследствии он глубоко стыдился своего поступка. За все эти годы он так никогда и не простил себя. Он назначил себя ее опекуном, потому что она была слишком молода, беззаботна, импульсивна и легковерна, чтобы самой позаботиться о себе. Он последовал за ней, чтобы спасти ее от беспринципного мужчины. И, затем, сопровождая домой, осквернил ее. Тот факт, что он знал, что должен жениться на ней сразу по возвращении в Лондон (ему и не снилось, что она откажется, даже при том, что знал, как она его ненавидит) не был ни малейшим оправданием. Как и тот факт, что он любил ее. Особенно этот факт.
— Да, действительно, — заметил он в ответ на утверждение мисс Марты Уорсли, что весна, кажется, совсем на подходе. — Я заметил этим утром, что дикие нарциссы вот-вот расцветут в лесу Ти Маура. — Он надеялся, что правильно произнес это валлийское название.
— И солнце, наконец, сияет, — сказала мисс Уорсли. — Когда сияет солнце, настроение становится гораздо лучше.
— Не могу не согласиться, мэм, — сказал он.
Наступило время уходить, хотя леди Кэтрин ни разу не посмотрела на него и не поговорила с ним. Он все время смотрел на нее и совсем бы не удивился, если бы другие леди заметили этот факт.
— Я должен покинуть вас, мэм, — обратился он к мисс Хэтти Уорсли. — Благодарю за чай и гостеприимство.
Он поднялся, она и мисс Марта Уорсли также. Он поклонился миссис Моррис и леди Кэтрин.
— Полагаю, — сказал он, хотя на самом деле не было ни малейшей надобности говорить что-либо еще, — я погуляю перед возвращением в Ти Маур, и буду наслаждаться красотами сельской местности и воздухом ранней весны.
— Я и преподобный, мой муж, всегда говорим, что нет ничего более целебного для здоровья, — сказала ему миссис Моррис, — чем несколько хороших глотков морского воздуха.
На его вкус, морской воздух был чересчур холодным и порывистым, но он поклонился жене священника.
— Здесь так много тропинок и дорожек, — сказал он, — что я не знаю, по какой приятнее всего идти и с какой открывается самая впечатляющая панорама окрестностей. Возможно, мисс Бьюкенен пожелает прогуляться со мной?
Он посмотрел прямо на нее и приподнял брови. Он знал, что поступает чрезвычайно нечестно. Мисс Хэтти Уорсли казалась удивленной, но не выказала недовольства. Мисс Марта Уорсли сцепила руки на груди, кивнула и улыбнулась.
— Кейт, дорогая, — сказала миссис Моррис. — Ты должна подняться с его светлостью на холм. Не дорогой, ты же знаешь, а тропинкой к ферме Ллевеллина.
Уже не первый раз во время беседы жена священника повысила статус до герцога, не к месту подумал маркиз. Он стыдился своего импульсивного предложения. Она совершенно ясно дала себя понять этим утром. Но он планировал этот визит в течение пяти лет, мечтая об этом, возлагая на него все свои надежды на будущее счастье. Он не мог отступиться так легко.
— Тетя Марта, я обещала помочь вам разобрать белье, — поспешно сказала она, все еще не обращаясь прямо к нему.
