Эмилия Остен - Верность и соблазны
Анна покачала головой и окунула перо в чернильницу: о чем писать Айвену? Обо всех этих финансовых вопросах? О том, что скоро начнется сезон в Лондоне? О том, что многие уже вернулись из армии? Может быть, и Айвен скоро приедет? Анна задумалась, чернила высохли, и пришлось снова обмакивать перо. Или же о том, что Айвен все еще в России и это скорее благо, чем зло? Ведь многие возвращаются инвалидами, как лейтенант Бриксом. Но, с другой стороны, он вернулся, вернулся живым. А Айвен все еще каждый день рискует жизнью.
– Моя дорогая сестра! – Джексом вошел в гостиную, благоухая псарней и лошадиным потом. – Почему ты до сих пор не пакуешь радостно платья?
– Во-первых, до отъезда в Лондон еще пара недель. А во-вторых, я не собираюсь тащить с собой весь гардероб. – Анна не смотрела на брата – его вид чем дальше, тем сильнее раздражал ее. То, как Джексом относился к делам поместья, то, как легкомысленно он поступал по отношению к будущему своей семьи, заслуживало по меньшей мере порицания. У Анны это вызывало острое раздражение, и вид брата, продолжающего весело проводить время, не способствовал душевному спокойствию. – Как мне сообщила в письме Луиза Грэхем, в этом сезоне мода изменилась совершенно. Вряд ли мои скромные деревенские платья подойдут для столичного сезона.
– Луиза Грэхем? – Джексом потер лоб, пытаясь припомнить. – Эта та серая мышка, что выскочила замуж за графа Рэйвенвуда?
– Именно. Эта та самая Луиза Грэхем, которая отвергла твои ухаживания и чье неприлично огромное приданое тебе не досталось. – Анна не стала углубляться в эту тему, потому что именно она просветила Луизу, с которой подружилась в Лондоне, насчет того, что собой представляет молодой барон Суэверн.
– Рад слышать, что она успешно обменяла свои деньги на титул нищего графа, – хмыкнул Джексом.
– Можно подумать, это для тебя новость. Это же ты у нас не показываешь носа в провинцию, – произнесла Анна язвительно и пододвинула к себе конторскую книгу. Все равно сосредоточиться на письме Айвену сейчас невозможно. – Должен бы знать все новости. Хотя… Брак Луизы – это уже давнее прошлое. Они с графом обвенчались еще летом, сезон не успел закончиться. Правда, ты тогда, помнится, укатил в Европу с какими-то сомнительными французами. Так что можешь быть не в курсе.
– Так ты собираешься заказать новый гардероб? – Джексом сменил тему, не желая обсуждать собственную персону. – Расточительные траты, если учесть, что искать мужа ты не собираешься.
– Не расточительнее твоих, милый братец. – Анна поморщилась. – Если не хочешь, чтобы я тратилась на наряды, не заставляй меня ехать в Лондон.
– Матушка будет в страшном горе, если не выберется в свет.
– Она-то вполне может поехать. Я способна провести лето в Верне в гордом одиночестве. Кстати, Джексом, а почему бы тебе не устроить счастье матушки, раз тебе уж так хочется выдать кого-нибудь замуж?
– Хм… Наверное, я просто не хочу упустить из рук ее вдовью долю, – пожал плечами Джексом. – Если учесть, что в твои двадцать пять мне придется расстаться с капиталом, который ты получила от бабушки Норстерн…
– Какой же ты… – Анна махнула рукой. – Иди, смени одежду. От тебя разит псарней. И, кстати, выдав меня замуж, разве ты не лишишься моих денег?
– Хороший брачный договор принесет мне гораздо больше, – не стал скрывать своих планов Джексом. – Ведь ты красотка, сестричка. Какой-нибудь потерявший голову герцог много даст за тебя.
– Я помолвлена, если ты позабыл.
Прежде чем выйти, Джексом наградил Анну долгим взглядом и широко улыбнулся.
– На войне всякое случается, дорогая сестра.Дорогая Анна!
Эта битва «цивилизации против варварства», как говорил наш статс-секретарь лорд Кларедон, начинает походить на фарс. Ты просишь рассказывать мне обо всем, что происходит вокруг, но я как не смыслил в политике, так и не смыслю, несмотря на разговоры за скудным ныне офицерским столом. Если уж здесь люди не понимают, что английские солдаты делают в Крыму, если капитан Уильямс и майор Фелпс, наши непосредственные – и уважаемые – командиры, громко рассуждают о притязаниях британцев незнамо на что… О чем могу судить я, скромный землевладелец, купивший офицерский патент?
Я почти не читаю газет, но те, что попадают мне в руки, полны карикатур и патриотических воззваний, карикатур на эти воззвания, ехидных намеков на несостоятельность Пальмерстона и дикость сначала Николая, а теперь его преемника императора Александра, – словом, над ними будто витает вопрос: что Англия делает в этой войне? Французы сводят с русскими счеты за поражение Наполеона, это хоть можно понять. Но наши тонкие политические устремления остаются для меня загадкой. То ли я безнадежно туп, то ли во всем этом нет особого смысла.
Чему я сейчас учусь? Тому, что солдат нужно переводить с гладкоствольных ружей на нарезные, и хотя половина нашей армии пользуется сейчас усовершенствованными винтовками (в этом русские нам уступают), хорошо бы прогресс шел быстрее. Правда, если у меня и были иллюзии, что в этой войне можно победить исключительно силой оружия, то они давно развеялись. Я не видел пока никакой иной войны, кроме этой, она когда-нибудь закончится, и, возможно, у меня будет шанс сравнить ее с какой-нибудь другой. Честно говоря, это даже забавно.
Забавно то, что мы засыпаем русских свинцом, а они не сдаются. Севастополь скоро будет весь лежать в руинах и в конечном итоге достанется нам, но стоит ли такая победа заплаченной за нее цены? Все чаще я размышляю именно на эту тему – чего может стоить победа. Конечно, в те дни, когда у меня выдается несколько минут на размышления. Стихает гром пушек, осыпающих город ядрами, и солдаты ложатся спать, и тогда при неверном свете костров я сижу, сгорбившись, словно дряхлый дед, гляжу в пламя и думаю о победах.
Впрочем, не хочу тебя огорчать этими размышлениями, которые все равно останутся никому не нужной философией. На войне, как я понял, философствовать противопоказано. Если твои мысли выходят за рамки того, что приказал тебе капитан, ты рискуешь задуматься о неподходящем в критический момент. Как случилось с лейтенантом Дрискеллом: остановился на пригорке, задумался, а его возьми да пристрели русский солдат. Конечно, тоже отличный способ разом выяснить все ответы – и о смысле узнать, и о загробной жизни, но только больно уж категорический.
Ну, да ладно, дорогая Анна, не стану больше тебя огорчать, лучше напишу о хорошем. Я крепко сдружился с капитаном соседнего полка – Ричардом МакГвайром из-под Эдинбурга. Мы встретились в штабе, выяснили, что Шотландия у обоих в крови, и Ричард предложил распить по случаю знакомства немного виски. Он пригласил меня к себе на квартиру и познакомил с женой. Ты бы с ней непременно подружилась! Тебе всегда нравились леди с характером, такие же, как ты, моя дорогая. Миссис МакГвайр, Элен, – угловатое очаровательное создание с тем взглядом на мир, который мужчин заставляет то смеяться, то задумываться. Она непредвзято судит обо всех вещах, на все имеет свое мнение, иногда совершенно расходящееся с мнением ее мужа. Ричард, сам не дурак поспорить, слушает жену с любовью и интересом. Именно с ними мне удалось сделать то, что не удавалось с остальными, несмотря на мои хорошие отношения со знакомыми офицерами: поговорить о том, как я люблю тебя, Анна. Ричард и Элен приняли мой рассказ благосклонно, хотя и попеняли мне, что я уехал в Россию, не женившись на тебе прежде. Лето можно было и переждать, говорили они, ведь самое интересное началось на крымских берегах лишь осенью. Самое интересное – это война, конечно же.
