Эмма Уайлдс - Грешная тайна
Снова пожав плечами, маркиз заявил:
— Полагаю, что для меня пришло время жениться. А что касается свободы… Думаю, что вполне можно быть женатым и в то же время свободным.
Камердинер криво усмехнулся и сказал:
— Вы считаете, что будете свободным. Давайте поговорим о вашей свободе через несколько месяцев, полковник.
Джулианну не очень-то интересовали особенности цветения розовых орхидей в сравнении с белыми, и она вполуха слушала беседу матери и герцогини Саутбрук — дамы с увлечением говорили о цветах для следующего дня. Но девушку ужасно беспокоило волнение, охватившее ее накануне свадьбы. Временами ей даже казалось, что она задыхается, хотя элегантная гостиная, в которой они сидели, была довольно просторной, а в открытые высокие окна то и дело задувал приятный ветерок. Погода же была замечательная: на лазурном небе — ни облачка, и повсюду разносился сладостный аромат роз. Наверное, вполне можно было бы ожидать, что такая прекрасная погода приободрит ее, однако Джулианна не могла без содрогания думать о завтрашнем дне — ее одолевали тягостные предчувствия.
Завтра, завтра, завтра…
«Боже, помоги».
И дело было вовсе не в том, что Джулианна не хотела выходить за Майкла Хепберна. В конце концов, маркиз был красив, богат, знатен… и обладал все остальным, чем могла бы восхищаться молодая женщина. Просто она чувствовала, что его отношение к их браку такое же неоднозначное, как и у нее.
Да и как же иначе? Ведь его, как и ее, в сущности, заставили на это решиться…
— Джулианна! — раздался громкий голос матери. — Ты что, не слышала вопроса?
Девушка вздрогнула от неожиданности. Подняв глаза, она увидела, что дамы смотрят на нее с некоторым удивлением. Запинаясь, она пробормотала:
— Ох, простите, я… я просто задумалась.
Герцогиня, стройная и миниатюрная, с густыми каштановыми волосами, ласково улыбнулась девушке и сказала:
— Мое дорогое дитя, твоя рассеянность вполне ожидаема, так что не извиняйся. Я уверена, что Майкл сейчас также растерян. Он буквально на минутку забежал на завтрак и почти ничего не съел.
Джулианна вежливо кивнула, хотя ей трудно было представить маркиза растерянным. Сдержанный и холодный? Да, конечно. Но растерянный? О, это даже смешно! И еще труднее было представить, что маркиз куда-то «забежал на минутку».
Герцогиня снова улыбнулась и поднялась с дивана; причем она каким-то образом умудрялась выглядеть одновременно и величественно, и по-матерински ласково.
— Теперь, вплоть до самой церемонии, будет ужасная суматоха, — сказала герцогиня, — так что я прощаюсь. Дайте знать, что решите насчет цветов, — добавила она, взглянув на хозяйку.
Каких цветов?
Ах да, орхидеи.
Мать Джулианны тут же закивала и воскликнула:
— Да-да, конечно, ваша светлость!
Герцогиня же, снова повернувшись к девушке, легонько потрепала ее по щеке:
— Ах, дорогая, все это делает меня такой счастливой… Не могу дождаться вашей свадьбы.
Герцогиня действительно была сейчас счастлива — в этом не было никаких сомнений. Когда же она удалилась, Джулианна взглянула на мать в смущении и пробормотала:
— Я не очень внимательно вас слушала вовсе не потому, что хотела обидеть. Просто мне действительно не так важно, какие будут цветы.
— Что ж, дорогая, вполне ожидаемо, что у тебя сейчас множество разных мыслей. Ну раз уж мы теперь с тобой одни, а завтра уже вот-вот наступит, давай-ка поговорим о свадьбе, как следует все обсудим.
Джулианна едва удержалась от стона. Поговорить о свадьбе? Но ведь они последние несколько месяцев только этим и занимались — ежедневно говорили о свадьбе!
— Мама, вы ведь давно уже обо всем позаботились, обо всех деталях. Не могу даже представить, что еще можно обсуждать. Разве что цвет орхидей, — добавила девушка, невольно вздохнув.
Мать Джулианны, когда-то необычайно стройная, в последние годы заметно пополнела, а в ее золотистых волосах появились серебристые нити, однако она по-прежнему была очаровательной женщиной. И конечно же, она любила свою единственную дочь, хотя по характеру Джулианна совсем не походила на родительницу — она больше любила книги и музыку, а вот ее мать определенно была «общественным созданием», вовлеченным во все светские дела.
Однако Джулианна почти всю свою жизнь сознавала, что брак с наследником герцогства крайне важен для всей ее семьи — важен до такой степени, что она не могла от него отказаться.
— Ты неправильно поняла меня, дорогая, — заявила мать, пристально взглянув на Джулианну. — Я хотела сказать, что сейчас самое время обсудить твою брачную ночь. Ведь до этого события нам, возможно, больше не удастся серьезно поговорить.
Событие? В этом слове было что-то угрожающее.
Права мужа, супружеская постель, произведение потомства — все это когда-то было темой запретной и вместе с тем необычайно интригующей, но в последнее время Джулианна старалась не думать о таких вещах. Однако мать хотела поговорить именно об этом, то есть о высоком мужчине с завораживающими ореховыми глазами и золотисто-каштановыми волосами, о мужчине, которому с завтрашнего дня, видимо, представится право делать с ней все, что ему заблагорассудится.
Тихонько вздохнув, девушка ответила:
— Что ж, поговорим, мама, если вы так хотите.
Она выпрямилась и, сложив руки на коленях, почувствовала вдруг, что ладони вспотели.
Мать посмотрела на нее с улыбкой и сказала:
— Дорогая, я просто хочу, чтобы ты была подготовлена. Видишь ли, маркиз довольно опытный мужчина, и он будет ожидать от тебя определенного поведения.
Джулианна с раздражением подумала: «Почему все говорят о том, смогу ли я угодить ему, но никто не беспокоится, что мне не угодит он. Ведь может случиться и так, разве нет?»
— Что ж, мама, хорошо. Я внимательно слушаю, — сказала она со вздохом.
Мать едва заметно нахмурилась, какое-то время она молчала, нервно перебирая складки на юбке.
— От тебя ведь потребуется разделить постель с лордом Лонгхейвеном. Ты понимаешь это?
Джулианна опять вздохнула. Она «понимала» гораздо больше, чем полагала ее мать. Довольно много она узнала от подруг, а вот мать избегала разговоров на эту тему. Только сейчас заговорила. Но тотчас же умолкла и довольно долго молчала. Джулианна тоже молчала, при этом глядя на мать вопросительно.
И тут мать вдруг выпалила:
— Он захочет потрогать тебя в определенных местах, возможно, даже снимет с тебя рубашку. Ему это будет приятно, и ты не должна противиться. Ты должна позволить ему и все остальное — все, что он захочет. А потом он, наверное, уйдет в свою спальню. Хотя, возможно, и не уйдет. Как и во всем, это на его выбор.
