Энн Стюарт - Любовь черного лорда
— Поверь, я сослужил ей хорошую службу.
Он сунул руку в карман и вытащил оттуда золотую монету. Хозяин постоялого двора, все время следовавший за ними, хотя и на приличном расстоянии, подскочил и подставил ладонь.
— Вот что, Бейверс… Передай эти деньги девушке. Ну, той самой… Ты меня понял? — Киллоран сказал это так, что хозяин «Груши и куропатки» кивнул не один раз, а целых три.
— Он и не подумает это сделать, — процедил сквозь зубы Натаниэль.
— У тебя доброе сердце, мальчик, — улыбнулся граф. — Но надеюсь, ты не станешь приносить домой бездомных котят и приводить маленьких попрошаек, — он снова взглянул на владельца постоялого двора, и теперь взгляд Киллорана стал тверже кинжала. — Постарайся не забыть о моей просьбе, Бейверс, иначе тебя ждут серьезные неприятности. Отдай девушке монету и скажи вот что… Пусть отправляется к миссис Уизерседж на Маунт-стрит. Эта дама найдет ей какое-нибудь занятие.
— Миссис Уизерседж с Маунт-стрит, — повторил Бейверс, с сожалением глядя на золотую монету.
Киллоран между тем уже сел в карету. Натаниэль, кипя от гнева и возмущения, последовал за ним.
— Да вы и правда дьявол во плоти, — мрачно вынес он свой вердикт.
— Рад, что сумел оправдать твои ожидания, — Киллоран небрежно откинулся на бархатные подушки. — И что, если не секрет, убедило тебя в истинности этого факта?
Карета тронулась с места.
— Не прошло и нескольких минут после нашего знакомства, как вы убили человека!
— Поверь, что не будь у тебя столь изысканных манер, — любезно заметил Киллоран, — мне пришлось бы убить тебя. К счастью, ты прекрасно воспитан. Как и все в нашей семье.
— А потом вы решили отправить эту несчастную особу — невинную девушку! — в бордель.
— И с чего же ты решил, что миссис Уизерседж является хозяйкой борделя? — лениво поинтересовался Киллоран.
— Полагаю, вы знакомы с женщинами только определенного сорта. Которые могут найти девушке какое-нибудь… занятие.
Киллоран устало прикрыл глаза.
— Полагаешь, стало быть… Ты ошибаешься, Натаниэль, и очень скоро поймешь, что у людей нашего круга нет никакой необходимости посещать бордели, а тем более набирать для них… работниц. Сомневаюсь, чтобы наша новая знакомая преуспела на поприще шлюхи. Если не считать роскошной фигуры и волос, действительно чудесных, что уж тут лукавить, ее внешние данные такой карьере не способствуют.
— Как это? Мне казалось, привлекательной внешности вполне достаточно для того, чтобы… — молодой человек замолчал, смущенный непривычной темой.
— Похоже, ты ею действительно увлекся-а-а, — задумчиво протянул Киллоран. — Так бы сразу и сказал. Взяли бы ее с собой, и никаких проблем.
— Я никогда не смогу снова полюбить!
— Ну-ну! Посмотрим, на сколько тебя хватит. К тому же, если не ошибаюсь, речь идет не о любви, а о другом, куда более понятном чувстве, — граф вытянул ноги и развалился на сиденье поудобнее. — Впрочем, если ты не испытываешь к этой девице влечения, я не могу понять, с какой стати она занимает твои мысли. Она, безусловно, красива, но эта красота на любителя. Чтобы оценить ее, нужен знаток, а ты не можешь быть таковым в силу своего юного возраста. Не переживай из-за нее, Натаниэль. Эта девушка сможет сама позаботиться о себе, уверяю тебя. Судя по всему, она на редкость хладнокровна, — на губах графа появилась загадочная улыбка.
— Вы точно дьявол, — опять взялся за свое Натаниэль, тоже откидываясь на сиденье. На лице его застыла гримаса возмущения.
— Ты так думаешь? Ну, не буду спорить с тобой, мой мальчик. И не нужно дуться. В конце концов, ничто не мешает тебе самому навестить миссис Уизерседж. Так, на всякий случай. Сможешь убедиться, чтобы волнения тебя больше не тревожили.
— Вы же сказали, что у нее не бордель!
— А ты и поверил, — улыбнулся Киллоран. — Ну подумай сам, где еще может заработать на жизнь молодая девушка, оказавшаяся в Лондоне без какой-либо помощи и поддержки?
— Подлец, — выдохнул Натаниэль.
— Весьма смело с твоей стороны, друг мой, — зевнул Киллоран. — Пожалуй, я заставил бы тебя заплатить за это замечание, если бы сегодня уже не отправил одного человека к праотцам. Вот тебе первый урок относительно поведения в свете: никогда не оскорбляй джентльмена даже шепотом. В противном случае ты не проживешь в Лондоне и недели, а на мою долю выпадет малоприятная участь сообщить твоему отцу о преждевременной кончине сына…
— Тогда-то она и пожалеет, — пробормотал себе под нос Натаниэль, весь в собственных думах.
— Сомневаюсь. Не исключено, что мисс Поттл назовет в честь тебя своего первенца, но на этом все и закончится. В конце концов, ты ее горе, последует оно или нет, уже не увидишь и не сможешь им насладиться. Второй урок, мой мальчик, таков: все женщины — ветреные и самовлюбленные особы. Все как одна! Да, они дарят нам немало удовольствий, но стоит дать им это почувствовать, как женщины погубят тебя, и произойдет сие весьма быстро.
— Так это женщина оказалась причиной вашей гибели? — опять так же смело спросил Натаниэль.
— Пожалуй, тебя все-таки придется проучить, — голос Киллорана стал холодно-любезен. — Единственной женщиной, обрекшей меня на погибель, была моя собственная матушка, имевшая несчастье произвести меня на свет.
— Лорд Киллоран…
— Довольно болтовни! Если ты и впредь продолжишь донимать меня вопросами, мне придется отправить к миссис Уизерседж и тебя. Привлекательные юноши сейчас нарасхват.
Сказать, что, услышав это, Натаниэль Хепберн пришел в ужас, значит не сказать ничего.
— Вы хотите сказать, — промолвил он наконец, — что такие места посещают и дамы?
Граф по-настоящему развеселился — впервые за несколько дней.
— Очень редко, мой мальчик. Ты станешь утехой для джентльменов с утонченными вкусами.
Натаниэль не счел возможным развивать тему, и Киллоран закрыл глаза, тут же забыв и о кузене, и о соблазнительной девице с роскошными рыжими волосами. Он начал погружаться в сон. Сон об Ирландии.
Двенадцать лет назад он был так же молод и так же наивен, как Натаниэль Хепберн. Ему тоже казалось, что жизнь будет к нему милостива, а судьба благосклонна. Он верил в то, что за истину следует бороться и что право всегда восторжествует над силой.
Прежде чем Киллоран убедился в обратном, было пролито много крови. Родители погибли, чтобы он смог жить, и Джеймс жил — жил, мучаясь осознанием собственной вины.
Натаниэль поудобнее устроился в дорожной карете. Его отец был человеком богатым, но о том, что существует такая роскошь, вряд ли подозревал, как и сам Натаниэль. Подушки в карете были из такого бархата, который могла бы пожелать себе на платье первая модница Нортумберленда.
