Филиппа Грегори - Земля надежды
Она кивнула. Но он не знал, поняла ли она, что он сказал, или просто старалась угодить ему. Он показал туда, где темная густая линия леса окаймляла реку, вдали за пустырем — делом рук поселенцев, — окружавшим маленький городок. На вновь распаханных полях еще торчали пни деревьев, и из истощенной земли, на которой рядами рос табак, в воздух поднималась пыль.
— Ты отведешь меня в лес?
Она посмотрела на Джея с неожиданно острой проницательностью и сделала шаг навстречу. Она положила руку ему на грудь, потом отвернулась от него и изобразила ходьбу. Прелестная живая пантомима, которая заставила Джея тут же расхохотаться. Это была походка англичанина, покачивающаяся чванная поступь самодовольного типа, идущего в неподходящей обуви. Она покачивала бедрами, как делают при ходьбе англичане, она отрывала ноги от земли так, как делают англичане, когда мозоли кусают их за пальцы ног.
Она кивнула, когда увидела, что он понял. Потом повернулась и указала вдаль, далеко за пределы вырубленного участка, туда, где темнела непроницаемая стена леса. Секунду девочка стояла неподвижно, потом раскинула руки, все ее тело, от короны темноволосой головы до босых пяток, мелко задрожало, и он увидел то, что, казалось, невозможно изобразить, — высокое дерево с широко раскинувшимися ветвями. Это была иллюзия, как фокус скомороха. Но на мгновение Джей, глядя на нее, видел не девочку, а дерево, видел, как ветер шевелит ветвями, видел, как покачивается ствол. Пантомима прекратилась, и девочка вопрошающе посмотрела на Джея.
— Да, — сказал он. — Деревья. Я хочу видеть деревья.
Он кивнул, улыбнулся ей и снова кивнул. Потом подошел ближе и показал на себя.
— И цветы, — сказал он.
Он наклонился и сам с удовольствием изобразил, что нашел что-то на земле, сорвал и понюхал.
Живая улыбка, а потом тихое, сдавленное хихиканье было ему наградой.
Он показал также, что собирает ягоды и ест их, он изобразил, что срывает орехи и выкапывает из земли корешки. Девочка кивнула. Она поняла.
— Мы идем сейчас? — спросил Джей.
Он махнул рукой, указывая на лес, и начал маршировать по направлению к лесу, давая понять, что готов действовать.
Она окинула его взглядом — от тяжелых кожаных сапог до высокой шляпы. Девочка ничего не сказала, но он сам почувствовал, что его одежда, сапоги, походка, даже само его тело — такое тяжелое и неповоротливое — казались ей неподъемным грузом, чтобы брать его с собой в лес. Но потом она вздохнула, слегка пожала плечами. Казалось, этим пожатием она отбросила все сомнения относительно того, можно ли вести в лес этого неповоротливого, неправильно одетого белого человека. Она шагнула вперед и жестом показала, чтобы он шел следом. А сама направилась к деревьям легкой трусцой.
Пот полился из Джея ручьем, когда они были всего лишь на полпути, шли через культивированные поля за пределами стен Джеймстауна. Тучи мошек и незнакомых, больно кусающихся мотыльков кружились вокруг его головы, кусали и впивались в каждый дюйм открытой кожи. Он вытирал лицо рукой, ладонь оставалась грязной от крылышек и ножек маленьких кровососов, а лицо начало болеть.
Они добрались до тенистой опушки, но и там было не легче. При каждом шаге маленькое облачко насекомых распускалось вокруг его больших ног и смыкалось на каждом кусочке открытой, уже краснеющей кожи.
Джей хлопал себя по лицу и шее, обтирал и разглаживал себя руками, производил тысячу неуклюжих, нескладных движений на каждый ее скользящий шаг. Она бежала по-звериному, не тратя лишней энергии. Руки расслабленно свисали вдоль туловища, само туловище оставалось неподвижным, только ноги переступали вперед аккуратными небольшими шажками. И ноги она ставила точно одну перед другой, оставляя за собой узкую дорожку шириной в одну ступню. Сначала Джей, увидев, как она бежит, решил, что это скорость маленького ребенка. Потом, когда она пересекла поля и направилась к деревьям, он обнаружил, что едва способен поспевать за ней.
Опушка леса была похожа на лицо друга, у которого выбили половину зубов. Девочка посмотрела на торчащие обрубки деревьев, как будто сожалела о пропавшей очаровательной улыбке. Потом повела плечом, и этот маленький жест со всей ясностью показал, что поступкам белого человека нет объяснений.
Затем она пошла вперед медленной, очень медленной трусцой, чуть быстрее, чем обычный темп ходьбы Джея, но медленнее, чем его бег. Ему приходилось все время то идти, то бросаться бежать, чтобы догнать ее, и потом снова идти.
Как только они вышли за полосу поваленных деревьев, она сошла с тропы, оглянулась, напряженно прислушалась, а потом подошла к дереву с дуплом, стоявшему рядом с тропой. Там одним плавным движением она стянула с себя рубаху, аккуратно свернула ее и спрятала между корнями дерева.
Она осталась практически обнаженной. Крошечная юбочка из оленьей кожи прикрывала ее тело спереди, но стройные бедра и ягодицы были обнажены. Ее груди были грудями юной девушки, остроконечные и твердые, как мышцы. Джей вскрикнул, не от желания, а от страха, и оглянулся.
На секунду ему показалось, что она хочет заманить его в ловушку. И что сейчас кто-то выскочит из кустов, засвидетельствует, что он был с ней, смотрел на ее постыдную наготу, и потом последует какое-то ужасное наказание.
Лес молчал, вокруг никого не было, кроме них двоих. Джей сразу же вообразил, что, наверное, она его заманивает, соблазняет. Да и он не мог отрицать, что она уже почти показалась ему желанной. Но потом он увидел, что она даже не замечает его, что она осталась слепа к мгновенной смене его страхов и мыслей.
Безбоязненно, не осознавая собственной наготы, не чувствуя должного стыда, она наклонилась к корням дерева и извлекла маленький черный горшочек. Она обмакнула в него пальцы и вытащила горсточку красноватой мази. Девочка намазала все тело этой мазью, как богатая женщина нанесла бы духи на кожу. Когда все ее тело заблестело, она выпрямилась и улыбнулась Джею.
Сейчас он мог видеть, как голубые и красные линии татуировки, окружавшие лопатки, спускались вниз по узкой спине в виде сумасшедших спиралей. Только маленькие груди и живот оставались чистыми.
Мазь добавила красного цвета ее коже и более темного отблеска татуировкам. Она выглядела старше и отчужденнее, нежели на лужайке Джеймстауна. Волосы казались длиннее и гуще, глаза — более темными и дикими. С возрастающим чувством благоговения Джей наблюдал за трансформацией девочки в рубахе с чужого плеча в юную женщину, одетую только в свою сияющую кожу. Из служанки и ребенка преступной служанки она превратилась в лесное создание, выглядевшее так, как будто она принадлежала лесу, кожа ее, испещренная светом, падавшим через постоянно шевелящийся покров листьев, была практически невидимой на фоне лесной подстилки, точно так же покрытой пятнышками света.
