Лора Бекитт - Мотылек летит на пламя
— Я не собираюсь оставаться в этих краях. Поработаю, сколько нужно, и вернусь в Новый Орлеан. А ты откуда?
— Я здесь тоже недавно, — промолвил Барт, не отвечая на вопрос. — Прежнего надсмотрщика погнали в шею, поскольку он был ленив, вороват, да к тому же пил. На его место претендовало несколько человек, но взяли меня.
— Почему? — спросил Джейк, покосившись на пустой стакан соседа.
— Потому что рабы дрожат от одного моего взгляда.
Они еще немного посидели за столом, потом Барт сказал:
— Ты, наверное, устал. Ложись спать. Сегодня тебе придется устроиться на полу, а завтра поставим вторую кровать.
Джейк не успел ничего ответить, как снаружи раздался осторожный стук.
— Кто там?!
Не дождавшись ответа, Барт раздраженно рванул дверь на себя, и в проеме возникла темная фигура.
Незваный гость молча сделал шаг вперед и вступил в полосу света. Джейк невольно замер. Возможно, в том было виновато выпитое виски, но даже сознание того, что эта девушка — негритянка, точнее, мулатка, рабыня, не могло умалить его восхищения.
Ее черные волосы струились по спине и завивались пышными кольцами ниже талии, а глаза сверкали, как антрацит. Простая одежда не скрывала гибкости стройного, сильного, подвижного тела. Крупные дешевые браслеты делали смуглые руки еще изящнее и тоньше.
Барт узнал ее.
— Лила? Что тебе нужно?
— Простите, сэр, — робко произнесла мулатка. — С сыном нашей соседки что-то неладное, он задыхается, и мы не знаем, как ему помочь. Я слышала, на плантации появился доктор, который остановился у вас.
— Откуда узнала?
— Джеф сказал, — в голосе мулатки звучали боязливые, извиняющиеся нотки.
— От черномазых ничего нельзя утаить, любая новость распространяется с бешеной скоростью, — досадливо произнес Барт, тогда как Джейк торопливо встал, надел сюртук и взял саквояж.
— Проводи меня! — бросил он девушке и вышел за дверь.
Черное полотно неба было покрыто серебряной вышивкой звезд, такой частой, какая бывает только в южных краях; большая луна ярко освещала тропинку.
Лила быстро шла впереди Джейка, и ее бедра покачивались в особом, плавном, сводящем с ума ритме, а грива волос упруго колыхалась за спиной.
Она привела его к хижине и распахнула дверь. Джейк вошел, и его тут же окружило множество лиц, казавшихся еще чернее по контрасту с белыми зубами и сверкающими белками глаз. Внутри было темно, и стоял типичный запах негритянского жилья. Какая-то женщина раскачивалась из стороны в сторону и беспрестанно голосила. Джейк велел Лиле взять лучину и посветить.
Он увидел маленького мальчика, который лежал на коленях матери, как тряпичная кукла, и казался мертвым. Джейк с трудом добился ответа о том, что случилось. Оказалось, ребенок проглотил большой кусок черствой лепешки, подавился и стал задыхаться.
Недолго думая, Джейк схватил негритенка за ноги и как следует встряхнул. Из горла ребенка вырвался булькающий звук, а потом наступившую тишину разорвал звонкий крик.
Джейк облегченно вздохнул и передал мальчишку в руки матери.
Он вышел за дверь, Лила — следом за ним. Она ничего не сказала, лишь блеснула смущенной улыбкой и неловко поправила волосы. Светлые ногти на ее длинных смуглых пальцах напоминали маленькие перламутровые раковины.
— Ты позвала меня вовремя, — сказал Джейк.
Она вновь ничего не ответила, не произнесла даже привычного «да, сэр!» и скрылась в темноте.
Призрачный свет проникал сквозь кроны деревьев, и тени покрывали тропинку сложным узором. Он подумал, что днем местность наверняка будет выглядеть иначе, скорее всего, он ее не узнает, как и мулатку Лилу, одну из многих рабынь, что от зари до темна трудились на огромной плантации.
Оглянувшись, он увидел, что огни в негритянских хижинах погасли — наступила непроглядная ночь.
Барт не спал. Он спросил, что произошло, и Джейк коротко рассказал.
— Вообще-то эта девчонка из новеньких, ее с матерью купили несколько недель назад вместе с партией негров.
— Она показалась мне очень красивой, — сдержанно произнес Джейк, раздеваясь в темноте. — Странно, что такая девушка работает в поле!
— Это все ее мать. С ней приключилась скверная история: она родила от хозяина, и тот ее продал вместе с ребенком. Теперь Нэнси готова сгноить дочь на плантации, лишь бы та не досталась белому, хотя чего ей бояться: мистер Уильям хранит верность покойной жене, ему не нужны даже белые леди, не то что негритянки. Его сын откровенно брезгует ими, управляющий Фоер — тоже. Что касается меня… Ясно, что Лила девственница, и я не хочу, чтобы Нэнси выцарапала мне глаза!
— А у мисс Сары есть жених? — Джейк сам не знал, зачем задает этот вопрос.
— Какое там! Ей никто не нравится. Она возомнила себя слишком умной. Наверняка так и помрет старой девой.
Джейк ничего не сказал. Он вспоминал плавные, летящие шаги мулатки по озаренной призрачным светом тропинке, подлунный мир, который вдруг потерял четкие очертания и открыл простор фантазии. Изучив медицину, он полагал, будто точно знает, что бывает, а что — нет, однако жизнь нередко являла примеры настоящих чудес.
Джейк не питал предубеждений насчет цветных женщин. В Новом Орлеане официально устраивались так называемые квартеронские балы, куда приглашались белые мужчины, а также квартеронки и мулатки, правда, из числа свободных. Пару раз Джейк посещал подобные сборища, но потом отказался от этой затеи: он не хотел заводить легкомысленную интрижку, вместе с тем у него не было средств для того, чтобы завести постоянную содержанку.
Он постарался выбросить из головы мысли о мулатке, которая обитала в дурно пахнущем жилье и гнула спину на плантации под палящим солнцем, и задумался о мисс Саре О’Келли, единственной дочери богатого плантатора, которая решила, что ее ум обширнее и богаче мужского, а слабое женское сердце похоже на кремень.
— Послушай, — обратился он к соседу, — О’Келли — ирландская фамилия, стало быть, они потомки эмигрантов. Каким образом мистер Уильям приобрел свое состояние?
— Кажется, у его отца была всего-навсего небольшая ферма. Это одна из тех историй, которые так нравятся дамам: бедный молодой человек очаровал богатую наследницу. Они сбежали без родительского благословения и тайно поженились. С тех пор прошло много лет, то происшествие давно забыто, и теперь мистер Уильям — уважаемый человек, владелец одной из самых больших плантаций в округе.
Никогда Сара О’Келли не испытывала столь пронзительного ощущения счастья, как в тот момент, когда открывала глаза на рассвете, вставала с постели и подходила к окну. Позднее ее затягивали повседневные дела, но в этот миг она с особой первозданной остротой осознавала, как сильно любит окружающий мир. По утрам в ее грудь проникала неповторимая музыка Темры, сотканная из птичьего пения, шороха танцующей на ветру листвы, человеческого смеха и голосов.
