Софи Джордан - Скандальный брак
Тем не менее, за эти годы он получал удовольствие с женщинами. Безликими женщинами. Следующими за лагерем, в большинстве случаев, или с деревенскими женщинами, пытавшимися заработать денег, чтобы пережить военную разруху.
Они придут в солдатскую палатку под покровом ночи и предложат свои услуги, так что ни один из местных не узнает об их позоре — или о деньгах, которые они взяли, чтобы прокормить свои семьи.
Такое положение вещей удовлетворяло его лучше всего. Никакой путаницы. Никакого эмоционального влечения. После Адары, после того, как он стал свидетелем ужасов войны, он не привязывался сердцем к женщине. Он сомневался, что когда-нибудь снова станет тем мальчиком. Молодым глупцом, верившем в любовь, о которой заливались поэты.
Когда он склонился над медноволосой девицей, бледное узкое лицо Линни Косгроув — Кросс, он так решил думать о ней — предстало у него перед глазами. Те невероятные голубые глаза наблюдали за ним — впивались в него взглядом. Словно она была свидетельницей его забавы.
Его вожделение тотчас сошло на нет. По крайней мере, вожделение к готовой распутной девке в его кровати.
Не смотря на это, мысли о Линни поглотили его.
Он издал утробный звук. Почему его должны изводить мысли о бесцветной тростинке, когда фигуристая женщина целует его в шею? Это Йен во всем виноват. Казалось, кузен выжег ее в его душе. Сделал вечную татуировку в его голове.
Крепко зажмурившись, он жестко, глубоко поцеловал девицу. Отчаянно стараясь возбудить себя, его руки ласкали ее полные груди. Она стонала, ее обнаженное тело выгибалось под ним.
Но все равно она прочно сидела там. В его голове. Мисс Косгроув… черт, Кросс. Линни.
Девица впилась ногтями ему пониже спины, притягивая ближе, подгоняя его заявить на нее свои права. Движением, которое, вероятно, заставило перевернуться в могиле всех Винтерсов мужского пола, он рывком освободился от нее.
Повалившись на бок, он хлопнул себя рукой по лбу. Удовлетворение, которого он хотел достигнуть в быстрой любовной игре, ускользало от него. В груди чувствовалась пустота, как прежде, тело ныло от неудовлетворенности.
Женщина рядом с ним тяжело дышала.
— Что случилось? Я сделала что-то…
— Нет, я просто изменил… намерения, — он почувствовал, как его губы изогнулись в гримасе, когда образ неприветливой миссис Кросс всплыл у него в голове.
— О, — она приподнялась на локте и провела пальцем вниз по его груди. — Жаль. Бывает.
Его рот искривился. Она думала, что он не может. Он не собирался ее разубеждать. Это лучше, чем объяснить, что его сводили с ума мысли о другой женщине.
— Мы можем попробовать еще раз. Может, позже?
— Может быть, — неопределенно ответил он, задаваясь вопросом, как полюбезнее попросить ее покинуть его комнату.
— Я слышала, что сегодня вы посетили Харбор.
Он хрюкнул, лениво задаваясь вопросом, смог бы он бывать в Светском обществе, когда едва мог вынести бесцельный щебет одной девицы. Как бы он вытерпел светскую болтовню?
Девушка села, поерзала, бесстыдная, расслабленная, нагая.
— Что за дела у такого изящного джентльмена, как вы, с такими людьми?
— Тебя это не касается, — разве у нее нет неотложных дел по хозяйству?
— Тогда вы знаете Косгроувов? Вдова Кросс надменная педантка. Совсем не дружелюбная.
Его губы изогнула улыбка. Описание было правильное.
— В самом деле? — он представил, как она сооружает между собой и внешним миром стену. Чтобы лучше защитить свой карточный домик.
Девушка продолжила:
— Не то, чтобы она имела права на какие-то важничанья, чего она фактически лишена. И она не красавца, что уж говорить о…
— Ты можешь идти, — прервал он, не заботясь о ее чувствах.
Ее щеки заалели. Она нагнулась вперед, ее тяжелая, покачивающаяся грудь оказалась против его руки.
— Не хотите попытаться снова…
— К сожалению, нет, — он не улыбнулся, не потрудился добавить доброты в голос. Его слова прозвучали холодно.
— Очень хорошо, — захлопнув рот в жесткую линию, она спрыгнула с кровати. — Это из-за того, что я сказала о вдове Кросс? Я никого не оскорбила. У вас нет причин заступаться за нее. Местные нормально к ней относятся.
— Ей трудно, но она справляется, — глаза девицы вспыхнули. — И такой джентльмен, как Питер Шеффилд бегает за ней…
— У нее есть поклонник?
— Скорее влюбленный по уши щенок, вот кто он, — она презрительно фыркнула.
Это заявление не должно было взволновать его, не должно было тяжким грузом лечь на его сердце. Сам Йен часто задавался вопросом, не вышла ли Линни замуж за другого… тогда это объяснило бы оставшиеся без ответа письма. Поклонник не должен заставлять его медлить. Наоборот, Спенсеру должно быть легче, что она нашла себе джентльмена, который заботится о ней.
Тогда почему у него сжимались кулаки при мысли, что какой-то безликий мужчина осмелился идти по стопам его кузена?
И было ли это истиной причиной?
Служанка покинула его комнату с монетой, зажатой в руке.
Спенсер быстро оделся, его движения были сердиты. Через несколько минут он признал, что его гнев был направлен на себя. Потому что он лгал. Себе. Призраку кузена.
Да он только что ласкал другую женщину… а все время думал о миссис Кросс. Линни! Женщине, которая всю войну стояла между ним и Йеном на золотом пьедестале, охраняемая, почитаемая. Сегодня он наконец-то встретил ее. И все, что он хотел сделать, это стащить ее с высокого пьедестала и самому испробовать ее женские прелести. Он фыркнул от отвращения. Он должен обладать большей честью, большим уважением к Йену, а думать о ней, как о женщине, чьи прелести он жаждал испробовать.
Вышагивая по комнате, он царапал ботинками деревянные доски пола, когда принял решение спуститься вниз в пивную, решившись утопить чувство вины в выпивке. Завтра он встретится с сыном Йена, убедится, что тот в безопасности и в хороших руках, а затем уедет и забудет эту ужасную одержимость миссис Кросс.
И куда поедет?
Он отбросил неприятный вопрос в сторону. Он продал свой офицерский патент. Он не мог вечно прятаться от действительности своего нового положения. Он должен встретиться со своими обязанностями. Кислый привкус наполнил его рот. Если бы он только мог найти какой-нибудь способ обзавестись положенной невестой и принять бразды правления как виконт Винтерс без необходимости терпеть Высший Свет и его фальшь. Да он охотнее вынес бы поле битвы и пообедал бы под пушечными залпами, чем прогуливался по бальной зале светского общества, где белоручки аристократы высказывались о войне, а сами воевать не отважились бы.
