Кэтрин Коултер - Сердце колдуньи
В толпе слуг послышались смешки. Роберт строго свел брови.
— Все же, — заметил король, не сводя глаз с Бишопа, — я не желаю тебе смерти, хотя твоя шутка не рассмешила меня. Робби, что ты думаешь?
— Думаю, сир, что сэр Бишоп старается утихомирить свои страхи недостойными шутками. Но человек он неглупый. И думаю, что даже успел придумать план.
— Это правда? У тебя есть план, сэр Бишоп?
— Да. И надеюсь, что надежный, сир, потому что другого у меня нет.
Три дня спустя сэр Бишоп Лит, официальный наследник лорда Веллана де Гая, барона Пенуита, оставил Лондон, который не слишком сильно смердел весной, и отправился в Корнуолл, подставляя лицо теплому ветру. Какое все же облегчение хоть на время забыть о грязных людских толпах, вони немытых тел и отбросов, нескончаемом шуме. Впереди расстилались проселочные дороги.
С ним было одиннадцать человек, верных солдат, оба королевских пергамента надежно завернутых в тюленью кожу, а также проклятие Пенуита.
Значит, рыжие волосы и зеленые глаза, так? Хм… Интересно… если он выживет, конечно. Он никогда не спал с рыжими. А волосы? Ее женские волосы? Такие же рыжие, как на голове? Ничего, вот станет она его женой, тогда он сам убедится.
Но прежде чем он переспит с ней, нужно избавиться от чертова проклятия. Есть же какие-то способы?! И хорошо, что он сумел найти один. Кто знает, может, сердце еще и будет биться… последующие лет пятьдесят?
Глава 3
Сент-Эрт, Корнуолл
Дьенуолд де Фортенберри, первый граф Сент-Эрт и чертов зять короля, едва заметно поморщился при взгляде на лицо молодого Бишопа, въехавшего во внутренний двор замка со своими людьми. Шлем он держал под мышкой, волосы, длинные и черные, как зубы старой гончей, разметались по плечам. Вид у него был самый несчастный. Ярко-синие глаза превратились в узкие щелки и зловеще потемнели. Можно подумать, ему предстоит смертельная битва. Да что это с ним?
— Веди людей в парадный зал, Бишоп! — окликнул Дьелуолд. — Вижу, ты привез не слишком радостные новости. Не говори, я сам угадаю: король, мой высокородный тесть, желает, чтобы я выстроил корабли, забрал с собой всех здоровых мужчин Корнуолла и отправился драться с проклятыми французами?
Бишоп покачал головой и улыбнулся. Глаза сразу просветлели.
— О нет, Дьенуолд, все не так плохо, особенно если мне повезет выжить. Но я нуждаюсь в твоем совете.
— Хм, — задумчиво промычал Дьенуолд, гладя безволосый подбородок. — Тайна. Мой шут Круки. обязательно сочинит историю, которая дойдет до наших внуков и правнуков. Эй, Филиппа, иди сюда, девочка, и приветствуй храброго рыцаря, который спас твою шкуру и, нужно сказать, очень красивую шкурку! Я специально добавил последнее, чтобы у тебя не было соблазна донести отцу, будто я тебя оскорбляю и унижаю! Не поверишь, Бишоп, но король сварит меня в кипящем масле, если я трону хотя бы один курчавый волосок у нее на голове! Он сам твердил мне это не меньше сотни раз за последние три с половиной года. Интересно только, откуда король узнает, тронул ли я этот волос или нет? У нее столько волос, что, думаю, она не хватится даже одной-двух прядей.
Филиппа де Фортенберри величественно спустилась вниз, держа на каждой руке по малышу.
— Здравствуй, сэр Бишоп! — воскликнула она, покачивая сына. — Добро пожаловать в Сент-Эрт! Что это! Ты не похож на человека, только что получившего королевскую награду. Иди сюда! И отдай Горкелу поводья, он позаботится о твоем коне и твоих людях. Наш сосед Грейлем де Мортон прислал нам превосходного вина из погребов своего тестя.
Бишоп спешился и вручил поводья Горкелу Безобразному, который наградил его широкой приветственной улыбкой, улыбкой такой пугающей, что по спине шел озноб. Про него говорили, что солнце неохотно встает по утрам, потому что приходится освещать ужасающее лицо Горкела. Но по правде говоря, теперь его физиономия казалась далеко не столь неприятной, как во время первой встречи, три месяца назад.
Обняв Дьенуолда, Бишоп подошел к Филиппе, всмотрелся в малыша и спросил:
— Так ты Николас?
— Николас этот, — пояснила Филиппа, качнув другого ребенка, который, впрочем, и не думал возражать. — А это Эдуард.
Бишопу захотелось обнять и Филиппу. Он даже шагнул к ней, но Дьенуолд предостерегающе свел брови, и Бишоп просто поклонился, слегка погладив ее руку, обхватившую животик Николаса.
— Вижу, вы здоровы, миледи, — произнес он и, когда она засмеялась низким мелодичным смехом, улыбнулся.
— Что случилось? Ты видел короля?
— Видел.
— Я слышала, как ты просил совета у Дьенуолда. Может, предпочтешь мой?
— Мне пригодится любой совет, — дипломатично заметил Бишоп, — ибо получается, что король, ваш отец, вручил мне прекрасное блюдо с едой, которая на поверку оказалась давно протухшей.
— Да, — вмешался Дьенуолд, — но ты улыбаешься. Не верю, что подарок оказался таким уж неприятным.
Он запустил пальцы в волосы, густые волосы, которые его пышная жена любила гладить, пока целовала в губы и покусывала мочку уха.
— Ты останавливался в Вулфетоне, чтобы поговорить с лордом Грейлемом?
— Нет, король велел мне поспешить, — вздохнул Бишоп, — Кроме того, я не слишком уверен в радушном приеме.
— О нет, он был бы рад твоему приезду, — заверил Дьенуолд. — Полагаю, я должен добавить, что Грейлем — честный воин. Если он что-то обещает, значит, его слово крепко. Более того, он тоже может лгать, обманывать и воровать, но куда хуже, чем я.
—Никто не способен лгать, обманывать и воровать лучше моего мужа, — поддакнула Филиппа, отдавая Дьенуолду одного из сыновей и улыбаясь гостю. — Сэр Бишоп, пойдем выпьем вина, и ты расскажешь обо всем, что случилось.
— Что же до жены Грейлема, леди Кассии, — продолжал Дьенуолд, подкидывая мальчика в воздух (Бишоп не был уверен, какого именно), — она настоящая принцесса среди женщин.
Он сунул сына под мышку, вздохнул, положил руку на сердце, поморгал и снова вздохнул.
— В отличие от Филиппы, которая предложит гостю всего лишь кубок вина, клянусь, Кассия отдаст ключи от винных погребов мужа.
Филиппа больно ущипнула его за руку.
— Нечего расписывать достоинства маленькой принцессы. В конце концов, принцесса я, а не она!
— Ты моя взрослая девочка, — нежно улыбнулся Дьенуолд, забирая у нее второго ребенка. — А где моя малышка Элеонора? Пусть Бишоп полюбуется на самую красивую девицу во всей Англии.
— Он сможет полюбоваться на нее в свое время, муженек. Итак, Бишоп, мой господин весьма доволен, что ты спас меня. И это после того, как он три года прожил со мной и видел, что я, подобно утке, переваливаюсь с боку на бок, сначала с Элеонорой, а потом с близнецами в чреве. Он уверяет, что едва не умер сам, когда я их рожала. Обвиняет меня в том, что я пыталась убить его, поскольку роды заняли чересчур много времени и угрызения совести чуть не задушили беднягу. И поэтому, хотя обычно не склонен к щедрости, готов разделить с тобой свой драгоценный запас вина.
