Джулия Куин - Герцог и я
— Без всякого желания с моей стороны, поверь. Была б моя воля, я держался бы в ста милях от общества, избегал бы его, как чумы. Но моя сестра в прошлом году начала выезжать в свет, и я просто обязан ее сопровождать время от времени.
— Ты говоришь о Дафне?
— Как? Вы были знакомы?
— Нет, но ты получал от нее письма, когда мы учились еще в школе, и я запомнил, что она родилась четвертой в семье, а значит, ее имя на "Д".
— Верно. Наш семейный метод давать имена детям. Очень помогает вспоминать, как кого зовут.
Саймон рассмеялся:
— Ваше изобретение — самое крупное в Англии после паровой машины Уатта.
— Я тоже так считаю, — скромно согласился Энтони. — Послушай, — сказал он, наклоняясь к другу, — мне пришла в голову смелая мысль: на этой неделе у нас состоится семейный обед — почему бы тебе не присоединиться к нам?
Темные брови Саймона слегка приподнялись.
— Ты же нарисовал страшную картину, пугая меня драконами в образе матерей и девиц на выданье, разве не так?
— Ну, мать я возьму на себя, буду строго следить за ней, а насчет Дафны можешь не волноваться — она не из таких. Она — исключение, которое лишь подтверждает правило. Тебе она должна понравиться.
Глаза Саймона недоверчиво сузились: не играет ли с ним приятель? Не пытается ли заманить в ловушку?
Энтони угадал ход, его мыслей и со смехом сказал:
— Господи, уж не воображаешь ли ты, что я играю роль сводника?
Саймон промолчал.
— Ты для Дафны совсем не подходишь, — продолжал его друг.
— Почему это? — вскинулся Саймон.
— Слишком погружен в себя. Всегда был таким, насколько я помню.
Некоторое время Саймон обдумывал характеристику и, так и не решив, хорошо это или плохо, задал вопрос:
— У нее уже было много предложений?
— Несколько. — Энтони, допив бренди, откинулся в кресле. — Я позволил ей отказать всем.
— Как великодушно с твоей стороны. Энтони не принял иронии и продолжил тему.
— Я считаю, — сказал он, — что надежда найти настоящую любовь весьма призрачна в наше время, но отнюдь не отвергаю при этом счастливого брака. Однако не с человеком, который годится ей в отцы, или с другим — почти годящимся в отцы; или, наконец, с тем, кто слишком сух и высокомерен для нашей веселой семьи. Упаси Бог! А на этой неделе ее руки просил вообще один…
Энтони замолчал — как опытный рассказчик, играя вниманием слушателя.
— Что же случилось на этой неделе? — не выдержал Саймон.
— Ну, этот последний… Впрочем, он довольно мил, только немного тупоголов. А точнее, глуп как пробка… Но ты можешь подумать, что я очень жесток и придирчив. Ничего подобного — я такой же, каким ты меня знал в далекие веселые беспутные времена, и вовсе не хочу огорчать беднягу и разбивать ему сердце, а потому…
— А потому перекладываешь это на хрупкие плечи своей сестры. Я угадал?
— Нет, мой друг. Я сам откажу ему, но постараюсь сделать это предельно мягко.
— Не многие братья идут на такое ради сестер!
— Она воистину хорошая сестра, — серьезно сказал Энтони. — И я готов сделать для нее многое.
— Даже водить ее по магазинам и выслушивать разговоры о погоде, балах и о лентах для волос?
— Даже это, но подобное мне с ее стороны не грозит.
— Охотно верю, однако у тебя на подходе еще три сестрицы, не так ли, мой бедный друг?
— Совершенно верно. Но все они моложе Дафны, у меня есть еще время для отдыха.
Саймон иронически усмехнулся:
— Что ж, набирайся сил.
Честно говоря, он немного завидовал приятелю, окруженному большой семьей, не опасавшемуся одиночества и даже не знающему, что это такое. У Саймона не было сейчас намерения создать собственную семью, однако он не мог отрицать, что, если бы она появилась, его жизнь наполнилась бы иным смыслом, стала бы, наверное, более содержательной, даже привлекательной…
Из некоторой задумчивости его вывел вопрос Энтони, уже поднявшегося из-за стола:
— Так как? Придешь к нашему ужину? Он не будет званым, только девять наших. Ты — десятый.
У Саймона было множество дел в эти дни, связанных с вступлением в права наследства, управлением имениями, и он с некоторым удивлением услышал собственный ответ:
— С удовольствием.
— Очень рад, Саймон. Но сначала мы еще увидимся у леди Данбери, не так ли? Ты ведь собирался?
Саймон содрогнулся.
— Ты меня так запугал, что если я и приду, то постараюсь удрать через какие-нибудь полчаса.
— Полагаешь, тебе это удастся?
Решительный вид Саймона лучше всяких слов говорил, что он именно так и полагает.
Глава 2
Новоиспеченный герцог Гастингс оказался довольно занятной личностью. Начать хотя бы с того, что он всю жизнь пребывая в скверных отношениях со своим отцом — по причине, о которой даже ваш автор не в силах догадаться.
«Светская хроника леди Уислдаун», 26 апреля 1813 года
На этой же неделе состоялся званый вечер у леди Данбери, и Дафна, скрывавшаяся в одном из дальних углов танцевальной залы, чувствовала бы себя вполне уютно, если бы Энтони днем не довел до ее сведения, что некто Найджел Бербрук снова настойчиво просит ее руки. Ему было снова отказано, но у Дафны оставалось ощущение, что на этом дело не кончится: претендент, видимо, оказался упорным и легко с поражением не смирится.
Она увидела, как он идет по зале, поворачивая голову во все стороны, и постаралась еще надежнее спрятаться за спины стоящих рядом. Она совершенно не знала, как с ним говорить и о чем — с этим довольно милым, но недалеким и таким навязчивым человеком, и предпочитала укрыться если не в кустах, то в тени огромных портьер.
Но и это оказалось недостаточно надежным, и она уже собралась позорно ретироваться в дамскую комнату, когда услышала знакомый голос:
— Эй, сестрица, что это ты здесь прячешься?
— Энтони! Не ожидала, что ты придешь.
— Это все матушка, — сказал брат. — Разве мы можем ей отказать?
— Не можем, — согласилась Дафна, зная это по собственному опыту.
— И подумай только, — продолжал Энтони, — она вручила мне список приемлемых невест. Для меня, разумеется. Представляешь?.. Но мы все равно ее любим и уважаем, верно?
— Конечно, Энтони. Меня она тоже одарила списком женихов.
— Ею овладело особое беспокойство с той поры, как ты вступила в подходящий для брака возраст, Дафна. Какая-то матримониальная лихорадка.
— Хочешь свалить все на меня? Но ведь ты на целых восемь лет старше. Тебе давно пора!
— Ты должна понять, — наставительно сказал Энтони, — старые девы во много раз страшнее старых холостяков. Поэтому весь свой пыл матушка и обращает именно на тебя.
