Анастасия Туманова - Душа так просится к тебе
— Бедная моя, бедная… Ты так его любила…
— Оставь, Аня. Это судьба. Вернее — не судьба. Так уж вышло. Может, это вовсе была и не любовь.
— Но, Соня…
— Не будем больше об этом.
— Что ж… Тебе, верно, лучше знать. Правда, уже поздно. Покойной ночи. Я скоро вернусь, совсем забыла об одной мелочи… Спи, господь с тобой.
Перекрестив сестру, Анна вышла из комнаты и тихо прикрыла за собой дверь. Софья легла, но, провертевшись полчаса под одеялом, поняла, что сон ушел, и даже усталости, обычной после спектакля, уже не чувствовалось. Не хотелось даже плакать, пропало душившее ее час назад отчаяние, и Софья, вновь садясь на постели и глядя на падающий за окном снег, подумала: может, так и проходит любовь? Может быть, скоро в самом деле — всё?..
Владимир Черменский… Это он спас ее, когда она, потеряв рассудок от страха и отчаяния, кинулась с обрыва в черную, стылую воду Угры. Почему Владимир, потомственный дворянин и армейский капитан, вел бродяжнический образ жизни и как очутился среди приказчиков купца Мартемьянова, Софья тогда не знала. Черменский объяснил это семейными обстоятельствами и каким-то данным словом и в подробности вдаваться не стал.
Всю ночь Владимир и Софья проговорили, сидя у пылающего костра на берегу Угры. А наутро Софья ушла прочь, оставив на берегу реки свое платье: так посоветовал ей Черменский, чтобы обмануть Мартемьянова.
«Софья Николаевна, пусть он лучше думает, что вы утопились. Иначе он не отступится, я хорошо его знаю, поверьте».
Позже Софья поняла, что Владимир был прав в каждом слове. А тогда просто сделала так, как он посоветовал, и ушла из родного имения вместе с Марфой — верной девкой семьи Грешневых. В кармане лежало рекомендательное письмо Черменского к его другу — антрепренеру провинциальной театральной труппы.
— Владимир Дмитрич, но как же я сумею… — ужасалась Софья. — Я вовсе не чувствую в себе способностей к драме… Я ведь даже в театре не была ни разу в жизни! Вы полагаете, сделаться актрисой так просто?!
— Проще, чем вы думаете, Софья Николаевна, — заверил тогда Черменский. — Вам — в особенности. У вас прекрасный голос, и вы очень красивы. Поверьте, этого достаточно. Сцена ждет вас.
Это был единственный комплимент, сказанный ей Владимиром. Комплимент, который можно было объяснить и простой вежливостью, и желанием подбодрить… но много-много дней спустя, уже играя в ярославской труппе, Софья все повторяла и повторяла его слова. Вспоминала загорелое лицо молодого человека, серые глаза, спокойный, уверенный голос, твердую, сильную руку, протянутую ей на прощание.
В то утро не было дано ни одного обещания. Не было сказано ни слова о любви. Расставаясь на пустой, затянутой туманом дороге, они даже не обернулись вслед друг другу. Но за всю осень и всю зиму не проходило дня, чтобы Софья не подумала о Черменском. Мысли эти, спокойные и ясные, доставляли радость, хотя Софья и была уверена, что больше они с Владимиром никогда не встретятся. Да, он сказал ей на прощанье, что найдет ее, но со слов сестры Софья знала, что всерьез относиться к мужским обещаниям не следует никогда.
Она поступила в театр, где играла с успехом, которому удивлялась сама. Они с Марфой радовались тому, что наконец-то завелись хоть какие-то деньги, что не нужно бояться завтрашнего дня… А в конце зимы неожиданно пришло письмо от Черменского, и Софья не спала всю ночь — самую счастливую ночь в ее жизни, — читая и перечитывая эти строки. Владимир сообщал, что, едва освободившись от службы у Мартемьянова, он кинулся искать ее, что найти так и не смог, поскольку театральная труппа переезжала из города в город, что, набравшись наглости, осмелился явиться в Москву к ее старшей сестре, и Анна Николаевна любезно согласилась дать адрес… Каждая строка письма была полна любви, и это почувствовала даже совсем не искушенная в сердечных делах Софья.
Когда в Ярославль приехала погостить старшая сестра, Софья накинулась на нее с расспросами. Анна, смеясь, рассказала, что Владимир Черменский пришел в ее дом в Столешниковом и прямо с порога, едва представившись, попросил Софьиной руки. Было очевидно, что Анне понравился Владимир — настолько, что она дала ему адрес сестры и обещала всяческую поддержку со своей стороны. «Может, господь хоть тебя помилует… — грустно улыбаясь, сказала Анна. — Владимир скоро будет здесь, в Ярославле, он намерен делать тебе предложение».
Но Черменский не приехал. Зима прошла, растаял снег, Волга очистилась ото льда, а его все не было. Не приходило больше и писем. Сначала Софья мучилась, плакала, недоумевала, вновь и вновь перечитывала то единственное его послание, пытаясь понять, что же произошло… Потом отчаяние сменилось тяжелым безразличием и презрением: испугался… не захотел жениться на бесприданнице… на актрисе, старшая сестра которой — содержанка, а младшая — уголовная преступница… Черменский — дворянин, из хорошей семьи, зачем ему этот мезальянс? Он опомнился, остыл и… и более ей, Софье Грешневой, нечего ждать.
Масла в огонь подливала и ведущая актриса труппы Марья Мерцалова, которая снимала комнату в том же доме, что и Софья. Маша, в свои двадцать семь лет уже много чего повидавшая, не уставала повторять неопытной соседке, что глупо ждать от мужчин искренней любви, что актрисам рассчитывать на блестящую партию не следует, что надеяться в жизни можно лишь на саму себя и что Софье лучше думать не о романтических чувствах, а о том, как приобрести сильного и богатого покровителя. За этим, впрочем, далеко ходить было не нужно: как раз в то время Софья дебютировала в роли Офелии и имела бешеный успех, дня не проходило, чтобы к ее дому не подкатывала коляска с очередным поклонником. Предложения делались разные, от пятисот рублей ежемесячно на булавки до обещаний купить дом со всею обстановкой и дать полное содержание. Софья всем отказывала наотрез.
В один из ясных апрельских дней Маша Мерцалова, сияя, сказала Софье, что некий человек ждет ее в гостинице «Эдельвейс». Девушка не сомневалась, что это Владимир. На Софью нахлынула такая волна жара и счастья, что она даже не задумалась — а зачем, собственно, было Черменскому вызывать даму в сомнительную гостиницу, если он мог нанести визит лично?
Сразу же после спектакля девушка очертя голову бросилась в «Эдельвейс». И там, в полутемном гостиничном номере, встретилась с… Федором Мартемьяновым, который первым делом запер на ключ дверь и встал у окна, чтобы Софье не вздумалось в него выпрыгнуть.
Вспомнив тот вечер, молодая женщина невольно усмехнулась. Как же она тогда боялась Федора!.. Как дрожала, словно зайчик под кустом, пока Мартемьянов говорил ей, спокойно и неторопливо, словно не замечая ее смятения, что ни на минуту не поверил словам Черменского о том, что Софья утопилась. Он искал ее все эти месяцы, используя свои возможности очень богатого человека, и наконец нашел.
