Джойс Майерс - Искушение
– Она… не прогнала его сразу. Тогда я подумал… Неважно, что я подумал. Я был не прав. Но она исчезла. Я должен найти ее и обязательно найду, – Габриель был полон решимости, но в его черных глазах светилась боль. – Однако сначала мне нужно решить одну очень трудную проблему.
– Габриель, что может быть важнее поисков любимой? – Фред нежно взял Бейбет за руку.
– Приехала Фиамма. Привезла подвенечное платье, перину, короче, все приданое. А я не могу жениться на ней. Эй, Федерико… – Габриель улыбнулся, – ты помнишь, что наговорил о Фиамме и французе? Как ты мог так ошибиться?
– Габриель, почему ты решил, что я ошибаюсь? Великий Фостер никогда не ошибается. – Фред резко остановился. Он упорно стоял посреди дороги. Мимо них проносились повозки и коляски. – Как в опере Вагнера, в воздухе носятся обман, злодейство, искусная уловка.
– Да, дорогой, мы знаем, – Бейбет ласково усмехнулась и повела своего эксцентричного гения через дорогу.
ГЛАВА 32
– София, я не могу уехать навсегда, не простившись с тобой, – Дженни вбежала в кухню Агнелли. В легком белом платье и соломенной шляпке с широкими полями она была очаровательна. – Я уже собиралась сесть в кеб, но не смогла не поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала. – На ее глазах блестели слезы. Она смахнула их ресницами, и сияющая улыбка озарила ее лицо.
– Ты такая хорошенькая, Дженни, похожа на принцессу или невесту. Боже мой! Куда ты едешь? – София опустила подбородок на руки. Ее плечи скорбно опустились. Она встала из-за стола, за которым они с Фиаммой пили чай. Вероника и Велентайн, спасаясь от жары горящей плиты, ушли с шитьем на пожарную лестницу. Им было легче и приятнее работать на свежем воздухе. Июльский день обещал быть ужасно жарким. Уже неделю в Нью-Йорке стояла удушающая жара. В квартирах, лишенных вентиляции, было словно в топке из-за непрерывно горевших плит. Не спасала ни ночная прохлада, ни открытые настежь окна, занавешенные влажными простынями и одеялами.
– Куда ты едешь, Дженни? Ты мне стала как родная дочь. Почему ты уезжаешь? – София вытирала лицо и шею носовым платком.
Дженни бросила взгляд на Фиамму. Она очень красивая женщина.
– Чтобы спасти мою девочку от Чарльза Торн-дайка, он хочет отнять ее у меня… И дать Габриелю свободу. Для нас все кончилось. Я знала это с самого начала, но… надеялась. С сегодняшнего дня ушли сказки и мечты, наступила реальная жизнь. А Габриель… пусть осуществит свое дело чести и женится на женщине, которой это обещал.
Фиамма, словно поняла ее слова, подняла от шитья глаза и самодовольно улыбнулась. Дженни и раньше замечала у нее такую улыбку. Она отвернулась и окинула взглядом знакомую маленькую кухоньку. Она полюбила ее, потому что любила людей, которые доброжелательно и ласково приняли ее в свою семью. Хотя по старой штукатурке разбегались трещины, кухня была тщательно вымыта. София приложила немало усилий, чтобы украсить ее и придать ей уютный вид. На одной стене висел красочный календарь с видом на итальянские Альпы. Рядом – розовощекая Мадонна с младенцем. Горячий воздух был наполнен опьяняющими ароматами вчерашнего ужина и тяжелым запахом керосина от горящих день и ночь ламп. Дневной свет совсем не проникал в комнаты.
Дженни подошла к двери. Рядом на стене аккуратно развешены инструменты Габриеля. Она ласково провела кончиками пальцев по резной ручке пилы, по рубанку. Его руки прикасались к ним, гладили их, работали ими. Она взяла гладкий деревянный гвоздик, сделанный им, и зажала в ладони. Немного подумав, взяла бледную кудрявую стружку, тонкую, как пергамент, зацепившуюся за лезвие рубанка. Она будет хранить ее вечно вместо пряди волос потерянного любимого. Ей часто будет вспоминаться кухня Софии. Она будет так же тосковать по ней, как по кухне матери в их домике в Швеции. Дженни крепко обняла Софию. Из-под опушенных век тихо струились слезы.
– Как я узнаю о тебе? – спросила женщина. – Ты мне напиши, а Рокко прочтет мне твое письмо. Дженни оглянулась. В кухне по-прежнему была одна Фиамма.
– Я не напишу, София, потому что… по почтовому штемпелю можно узнать, откуда пришло письмо. Глэдис будет знать, где мы и как живем, – тихо сказала Дженни. В глазах Софии блеснуло понимание.
– Она везет вас в лагерь? – с облегчением шепнула она. Дженни прижала палец к губам.
– Не беспокойся. Я никому не скажу, а Фиамма не знает английского. О'кей, Дженни. Теперь мне немного легче.
– Мама, я уезжаю с ней… все равно, куда, – Рокко стоял на пороге кухни. У Дженни перехватило дыхание. На губах парнишки мелькнула быстрая улыбка, сверкнули белые зубы.
– Мальчик мой, у меня камень с души свалился впервые с тех пор, как… случилось несчастье. Ты покинешь ту, кто заботится о тебе… беспокоится о тебе, любит тебя? – София подняла глаза к небу, но увидела только потрескавшийся, закопченный потолок своей кухни.
– Да, я еду с Дженни, – твердо сказал Рокко.
– Замечательно! Слава богу! Мои молитвы услышаны. Прекрасно! Сельский воздух, море, цветы и лес, божественные гимны пойдут на пользу моему бледненькому маленькому мальчику. Он снова станет веселым, жизнерадостным и забудет о том… ужасном случае.
– Это не был несчастный случай, мама. Я поеду с Дженни, чтобы с ней не произошло такого же случая. Понятно?
– Да, да, мой мальчик, поезжай. Глэдис и ее методисты каждое лето возвращаются из лагеря толстыми и здоровыми. Ты тоже поправишься Рок, и поможешь Дженни. Поезжайте спокойно. Я передам ваш привет всем-всем.
– Хорошо. Только не говори никому, где мы.
* * *Пароход на Лонг-Айленд отчаливал от пристани в конце Сто двадцать пятой улицы. Семьи с детьми и собаками, молодые мужчины и женщины, покинувшие родных в захолустье, чтобы найти счастье и удачу в большом городе, священники, пасторы, проповедники неторопливо поднимались на борт. Друзья помогали друг другу погрузить багаж. Раздался густой гудок парохода, потом несколько длинных свистков, и перегруженное судно отчалило. Набирая скорость, оно бежало вверх по Ист-Ривер, которая была не рекой, а, скорее, широким морским рукавом, тянущимся до пролива Лонг-Айленд. Проплыли мимо печально известного острова Блекуэлл с покосившимися тесными домиками богадельни для бедных и мрачной тюрьмой для опасных преступников. «У многих в наши дни, – подумала Дженни, – стерлась граница между добром и злом».
Во время прилива пароход прошел через узкий пролив, называемый Чертовыми воротами, и весело побежал мимо острова Рэндэлл. На юге острова находилось кладбище для бедняков и бродяг. Северную часть занимал так называемый «Дом призрения», построенный Обществом исправления малолетних преступников.
