Дебора Рэли - Бурная ночь
– У меня есть городской дом, но он всегда был лишь местом, где я мог ночевать. И конечно, у меня не было ощущения, что это мой домашний очаг.
– Как долго вашей семье принадлежит Оук-Мэнор?
– Думаю, несколько веков, хотя мне мало известно об истории семьи, если не считать того факта, что какой-то мой дальний предок из Грейстонов оказал услугу какому-то королю. – Он покачал головой. – У отца никогда не возникало потребности поведать историю своих предков незаконнорожденному сыну, и, если уж быть честным, я никогда ни о чем его не спрашивал. Я всегда считал, что Грейстоны были скопищем недостойных уродов, которым лучше оставаться безвестными.
– У всех у нас есть недостойные люди в числе предков, – пробормотала Порциями по выражению ее лица было ясно, что она подумала о своем отце. Неудивительно. Трудно было бы сыскать более недостойного родственника. – Говорят: в семье не без урода.
Дом. Семья.
Дыхание Фредерика стало прерывистым. Ему казалось, что Даннингтон навсегда останется отцом, а Йен и Рауль – его братьями. Но что означала возможность проследить свою родословную на протяжении веков? Что могло означать чувство принадлежности Оук-Мэнору? Быть уверенным, что его сын пойдет по его стопам, как и сын его сына…
– Да, думаю, это так и должно быть, – пробормотал Фредерик, обратясь мыслями к Оук-Мэнору, погруженному в дремоту и разомлевшему под весенним солнышком.
Порция села на постели, стараясь закутаться в одеяло, и смотрела на него, слегка хмурясь.
– Так почему же ты колеблешься, Фредерик?
Он поморщился под порывом холодного ветра, овеявшим его обнаженное тело, со вздохом соскользнул с постели и закутался в халат.
– Потому что решение, которое я приму, коснется не одного меня.
– Ты имеешь в виду своего брата?
– Я никогда не считал Саймона своим братом, никогда не думал о нем, как о брате, но да… – Он пожал плечами и повернулся к маленькому столику, чтобы налить себе еще бренди. Разговоры о Саймоне всегда вызывали у него потребность в хорошей выпивке. – Если я потребую своего места в качестве старшего сына, окажется, что он лишится своего наследия. И кажется, это не лучший выбор.
– Но это наследие никогда не было его, Фредерик. Оно всегда было твоим, – возразила Порция, смутив его своей страстностью. – И если твой брат такой же, как те фаты, которые явились в гостиницу, то Оук-Мэнор обретет в тебе гораздо лучшего хозяина.
Лицо Фредерика осветилось медлительной улыбкой, сердце его было полно любви.
– Знаешь, детка, если я приму положение наследника…
Его слова были прерваны резким стуком в дверь, и, бросив взгляд на побледневшую Порцию, он шагнул к двери:
– Да?
– Мистер Смит, вас хочет видеть джентльмен, – крикнула Молли из-за тяжелой дубовой двери. – Лорд Грейстон.
Фредерик стиснул зубы. Проклятие! Что его отец вздумал здесь искать?
Неужели он решил надавить на Фредерика, чтобы тот занял место его законного наследника? Или, итого хуже, пришел просить сына оставаться незаконнорожденным, как и прежде?
С минуту Фредерик подумывал отказаться от встречи с отцом.
Бог свидетель, вся эта неразбериха была на совести лорда Грейстона. А теперь, когда Фредерику пришлось столкнуться с новыми сложностями, он не мог допустить, чтобы его вынудили принять решение силой или лестью.
Но все-таки здравый смысл взял верх, и скрепя сердце Фредерик принял решение встретиться с отцом.
Он подумал, что было вполне естественным со стороны отца проявлять беспокойство и интерес к решению Фредерика. В конце концов, это близко касалось его.
– Скажи ему, что я выйду через несколько минут, – бросил он служанке.
– Да, сэр.
Прислушиваясь к шагам Молли, удалявшейся по коридору, Фредерик, наконец, повернулся и встретил встревоженный взгляд Порции.
– Однажды, в недалеком будущем, крошка, я сорву тебя с места и увезу туда, где никто не посмеет нас прервать.
Со слабой улыбкой Порция отбросила покрывала и, поднявшись с постели, проследовала через комнату в полной и царственной наготе, чем несказанно удивила Фредерика.
– Однажды, в недалеком будущем, я, возможно, соглашусь уехать с тобой.
Фредерику потребовалось не более четверти часа на то, чтобы облачиться в свой обычный костюм – бежевые бриджи, синий сюртук и свободно повязанный шейный платок. Все это выглядело скорее удобным, чем модным.
Взгляд, брошенный им в зеркало, показал, что подбородок покрыт золотистой щетиной, а под глазами залегли тени, но Фредерик только пожал плечами и вышел из комнаты, заставив ноги нести себя вниз по узкой лестнице. Ему было безразлично, что у него такой вид, будто он ночевал в кустах возле изгороди.
Единственным человеком, чье мнение для него было важно, была Порция, а она уже видела его и в худшие моменты.
При мысли о Порции грудь сжалась от горьковато-сладостной боли. Господи! Ну что он за глупец: ему следовало оставаться в постели и держать ее в объятиях. И только подозрение, что она станет избегать обсуждения их будущего до тех пор, пока вопрос о его положении в обществе не решится окончательно, заставило его неохотно выпустить ее из объятий и ускользнуть из комнаты.
Может быть, и не стоило винить Порцию за излишнюю осторожность и недоверие.
Если он не был еще уверен в собственных намерениях относительно отца, то как мог быть уверен в желании соединить свою судьбу с ней?
Одни слова не могли ее убедить в том, что его любовь не подлежит сомнению.
Ему следовало закончить дела с отцом, вернуться к Порции и убедить ее разделить с ним жизнь и судьбу. Что бы эта жизнь ни принесла ей.
Едва заметно покачав головой, Фредерик продолжал спускаться по лестнице, и поднявшийся и стремительно шагнувший ему навстречу отец чуть не сбил его с ног. Отец тотчас же крепко сжал его руки.
– Фредерик. – Отец смотрел на сына странным, лихорадочным взглядом. – Спасибо, что согласился со мной встретиться. Я боялся…
– Думаю, нам было бы лучше поговорить без свидетелей, – перебил сын, хотя голос его прозвучал любезнее, чем следовало. Каковы бы ни были его чувства к отцу, Фредерик не мог не заметить его усталого выражения и новых морщин, а все это значило, что не он один провел бессонную ночь.
Досадуя на собственную слабость, Фредерик нетерпеливо поднял руку, давая знак слуге, подметавшему каменные плиты скорее с энтузиазмом, чем с ловкостью и сноровкой.
– Толли, не попросишь ли миссис Корнелл прислать завтрак в заднюю гостиную?
Мальчик бросил метлу и поспешно отвесил поклон:
– Да, сэр. Сию минуту, сэр.
Бросив Толли мелкую монетку, Фредерик переключил внимание на отца.
