Филиппа Карр - Слезы печали
— Я знаю, у него очень сильный характер, — сказала я.
— Жаль, что немногие мужчины могут похвастать этим.
— Возможно, — сказала я, — но войны, мне кажется, начинают именно мужчины с сильным характером.
— А иногда и предотвращают их.
Сэр Джоффри быстро завоевал любовь нашей семьи. Леди Эверсли сказала, что он должен выбросить из головы всякие мысли о возвращении в Лондон. Он получил сообщение, что тот слуга и его жена умерли от чумы, а поскольку они умерли в его доме, то возвращаться туда рано. К моему удивлению, он понравился и детям — обычно их интересовали более колоритные личности, фантазеры вроде дяди Тоби. В особенности полюбил его Эдвин. Сэр Джоффри часто отправлялся с ним на верховые прогулки, и так как я была вполне уверена в том, что он сможет присмотреть за мальчиком, то не возражала и против дальних прогулок. Я знала, что с мальчиком не случится ничего плохого, пока рядом с ним находится сэр Джоффри.
Карлтон сказал:
— Вы должны быть мне благодарны. Смотрите, какого приятного друга я вам нашел.
Я слегка покраснела, и это меня разозлило. Все чаще замечания Карлтона выводили меня из равновесия. Он знал это и злоупотреблял этим.
— Но вы, надеюсь, не слишком тесно сдружитесь? — сказал он, повернулся и пошел. Больше всего меня злила эта его привычка — сделать какое-нибудь сомнительное замечание и уйти до того, как я сумею подыскать достойный ответ.
Именно Карлтон сообщил мне о закрытии театров. Я тут же подумала о Харриет. Конечно, ради этого он и затеял разговор.
Он подошел ко мне вплотную — еще одна раздражавшая меня привычка — и крепко сжал мою руку.
— Не нужно беспокоиться за эту женщину, — сказал он. — Она всегда найдет выход из трудной ситуации, где бы и когда бы это ни случилось.
— Как и вы, — ответила я.
— Да, между нами есть сходство. Готов держать пари: что бы ни случилось с кем-нибудь другим, она выйдет сухой из воды.
Но я не была в этом уверена и беспокоилась за Харриет.
Это было богатое событиями время. Пока чума гуляла по городам, Англия вступила в войну с Голландией и отпраздновала победу в морской битве при Харвиче, где брат короля, герцог Йорк, стал героем дня, взорвав корабль адмирала Опдама со всем его экипажем, уничтожив его четырнадцать кораблей и захватив в плен восемнадцать. В Лондоне отслужили благодарственную мессу в честь победы, а сразу после нее было объявлено, что по случаю чумы каждый первый вторник месяца является постным днем. Собирали деньги, чтобы помочь детям, потерявшим родителей, деньги для устройства пунктов, где можно было бы ухаживать за заразившимися людьми, предпринимались все усилия, чтобы остановить расползание болезни. Всем, кто имел возможность уехать в деревню, посоветовали сделать это. Были запрещены все развлечения и иные собрания, способствующие распространению заболевания.
Все лето стояла жара, и говорили, что это — одна из причин эпидемии чумы. Водосточные канавы были заполнены гниющими отбросами, там плодились крысы. Город почти опустел, лавки закрылись, а на улицах можно было увидеть лишь телеги, собиравшие трупы, и мертвецов, лежавших на мостовой. Было приказано в течение трех суток непрерывно жечь на улицах костры, чтобы уничтожить отбросы и очистить воздух. Смертность, поначалу достигавшая тысячи человек в неделю, теперь приблизилась к десяти тысячам. Король и двор поначалу перебрались в Солсбери, а когда чума добралась и до этого городка, переехали в Оксфорд.
Мы в Эверсли жили в постоянной тревоге. Я боялась, что с моим сыном может произойти беда. Каждое утро, проснувшись, я спешила в детскую, чтобы удостовериться в том, что он здоров.
Сэр Джоффри оставался с нами. Мы убедили его в том, что возвращаться в Лондон сейчас просто глупо. Он с готовностью принял наши аргументы и обратил свой интерес к нашему имению, оказавшись весьма полезным человеком. Его собственные земли находились гораздо ближе к Лондону, и он считал, что ему следовало бы быть там. Тем не менее, ему было приятно задержаться здесь.
— Мне здесь очень хорошо, — говорил сэр Джоффри. — Я так привязался к мальчуганам! Мне всегда хотелось иметь сына, и было бы неплохо, если бы он был похож на Эдвина.
Лучшего комплимента он выдумать не мог. К тому же он еще раз позволил мне осознать, насколько я счастлива. Я потеряла мужа, но судьба сжалилась надо мной и подарила мне сына.
Каким облегчением стало наступление сентября, когда погода сменилась на более прохладную! Из столицы приходили добрые вести: количество смертей резко сократилось. Теперь не оставалось сомнений в том, что исключительно жаркая погода была одной из причин эпидемии. Пошли дожди, дополнительно улучшив ситуацию, и постепенно приходы стали объявляться свободными от чумы.
По всей стране царила радость, и люди, покинувшие Лондон, готовились к возвращению.
Джоффри уехал, пообещав скоро вернуться. Он пригласил нас к себе и сказал, что будет рад объехать свои земли и показать их юному Эдвину. Нам его не хватало, и особенно это относилось к моему сыну. Все говорили о том, что нам необходимо вновь встретиться Совместные переживания стали хорошим основанием для дальнейшей дружбы.
Было ужасно узнать, что от чумы умерли девяносто семь тысяч человек. Однако, как уточнил Карлтон, многие смерти были не зарегистрированы, и число жертв, по всей вероятности, приближалось к ста тридцати тысячам.
Карлтон рассуждал трезво.
— Слишком много грязи на улицах крупных городов, — говорил он. — Похоже, что чуму разносят крысы, и там, где есть крысы, будет чума. Нам нужно очистить наши улицы, и тогда, возможно, эта ужасная болезнь перестанет посещать нас.
Все мы были очень рады тому, что сумели пережить тяжелые времена, а дядя Тоби заявил, что с удовольствием вновь посетит Лондон и королевский двор. Он восторгался театрами, которые в последнее время стали значительно лучше.
— Король любит пьесы, — сказал Карлтон, — а поскольку высший свет следует за королем, то театры усовершенствовались.
— Они очень отличаются от тех, которые я видел до отъезда, — согласился дядюшка Тоби, — хотя авансцена существовала уже тогда.
— Ну да, — сказал Карлтон, — но не было полукруглого просцениума с окнами в помещение для музыкантов и не было этих жалюзи, открывая и закрывая которые, можно полностью изменять сцену.
— Огромные усовершенствования! — с энтузиазмом согласился Тоби. — Но я знаю, Карл, мой мальчик, в чем состоит главное улучшение нынешней сцены.
— Можете не говорить, я с вами согласен, — сказал Карлтон.
И оба одновременно произнесли:
— Актрисы!
— Только подумать! — продолжал дядя Тоби. — Видишь на сцене хрупкое создание, начинаешь проявлять к нему интерес и вдруг вспоминаешь, что это мальчишка, а вовсе не юная леди.
