Марина Струк - Обрученные судьбой
— Мой то грех, Ксеня, великий мой грех… Души их на мне тоже, не только на воинах наших, — прошептала она. — Как и грех клятвопреступления. Ксеня, спросит боярин тебя про ляха, говори, не было ничего меж вами. Я на кресте в том клялась, а Ерема подтвердил. Ныне бы ляху только промолчать об том.
Ксения в ужасе посмотрела на Марфуту — грех-то какой на кресте да во лжи клясться! За этот грех от церковного причастия отлучали на долгое время, вплоть до десятка лет, коли уличали в том. Но Марфа смело встретила ее взгляд, не отвела глаз в сторону, только сильнее плечо Ксении сжала.
— Не могла я иначе, Ксеня. Прости меня, виновата я. Не было пути иного, как этот.
Свистнул со своего места наблюдающий за ними ратник, замахал руками, мол, пора в путь, воротаемся к своим, и женщинам пришлось прерваться, направиться вон из леса к возку и остальным русским воинам.
Северский ожидал их подле возка, внимательно наблюдая за лицом Ксении, когда как она старательно глядела только перед собой, опасаясь смотреть куда-либо еще в сторону. Он взял ее руку из пальцев Марфуты, снова погладил большим пальцем нежную кожу, надавливая им на кольца.
— Истосковалась, небось, по дому, Никитична? — проговорил он, глядя на ее белое лицо. — Подожди, еще переход, и дома будем.
Ксения только кивнула растерянно в ответ, пытаясь отгородиться от всего мысленно, не думать о том, что только что свершилось на этом месте, совсем недалеко от возка, и о том, что еще свершится в будущем. Так и ехала — совсем безучастная ко всему, прикрыв глаза, чтобы не видеть глаз Марфуты, полных слез раскаяния.
— Почему? — прошептала она только спустя некоторое время, совсем тихо, но Марфа услышала ее, тут же встрепенулась, схватила ее руки и прижала к своим губам.
— Прости, Ксеня, — простонала она. — Не по своей воле пошла на то, не по своей, клянусь. Не будь того, чем грозил мне боярин…! Пару дней назад, когда за водой ходила, Шустрый Ерема ко мне вышел, будто с облака свалился. Слово боярское принес и дар от него. Мол, знает боярин про беды наши, на помощь пришел. Только и ему подмога от меня нужна. Надо ляхов одурманить, коли они так беспечны, коли врагу снедь свою доверили. А не помогу ему, так Василек мой с торгов уйдет…
Марфа залилась слезами, утыкаясь лицом в колени Ксении, а та недоуменно нахмурилась:
— Как с торгов? Как холоп? Какой же он холоп, твой сын ведь дитя свободных людей! Батюшка же тебе вольную грамоту выписал, как со мной решилась ехать к Северскому.
— Холоп он, — Марфа подняла к ней заплаканное лицо. — Сын отданного закуп {2} холопа и его жены. Владомир — хоть и сотник боярский, хоть и рука его правая во всем, но холоп. А я по холопу снова роба, под венец же с ним пошла, даже не ведая о его неволе.
Ксения ахнула, пораженная тем, что поведала ей Марфута. Она и подумать не могла, что Владомир, первый после самого Северского, человек в вотчине боярина — большой холоп{3}. А она так радовалась, когда сотнику боярской чади приглянулась ее служанка, думала, что та в почете ходить будет. Вот тебе и почет!
— А я-то думала, отчего Владомир предан боярину точно собака, — горько проговорила Марфа. — Только в рот тому и глядит. Иногда мне даже кажется, что на все ради того пойдет… А боярин только и пользует его. Вот и Василька… Он не пожалел бы, я знаю. С торгов…
Она достала откуда-то из одежды, сложенной в сверток на сидении подле нее, деревянную игрушку, и Ксения только сейчас поняла, что это была вовсе не новая, только вырезанная лошадка, а старая любимая игрушка, даже небольшой отпечаток маленьких зубов виднелся на деревянной шее. Марфа с такой тоской в глазах погладила дерево, каждую щербинку на игрушке, что у Ксении защемило сердце. Северский умело сыграл на чувствах матери, прекрасно зная, на что готова женщина ради своего дитя. Разве смела Ксения осуждать ее?
Она отвернулась от Марфы, не желая более смотреть на боль и тоску своей служанки, не желая уступать тому состраданию, что захлестнуло душу. О Господи, застонала мысленно Ксения, зачем Ты испытываешь нас, рабов Твоих, так жестоко, так страшно?
Внезапно возок слегка накренился, и Марфа испуганно вскрикнула. Дверца распахнулась, и заглянувший в возок ратник приказал женщинам выйти вон, мол, так легче будет провести возок через брод, по илистому дну. Те подчинились приказу, ступили на землю. Ксения тут же скользнула быстрым взглядом по их небольшому поезду, выясняя, далеко ли колымага, что везла пленников. Она была совсем близко от боярыни: Ксения заметила, как подгоняют ляхов, заставляя их так же выйти из телеги, воины ее мужа.
— Ксения, — подле нее остановил коня Северский, потом протянул ей руку, приказывая взглядом занять место на крупе перед его седлом. Той ничего не оставалось, как подчиниться — протянуть руку, и Северский легко втащил ее вверх, посадил перед собой, прижимая ее за талию к своему телу, не давая отстраниться. А потом вдруг переместил ладонь с талии выше, легко сжал пальцами ее левую грудь, тут же целуя через кисею ее в ушко, обжигая горячим дыханием.
Ксения замерла, пытаясь забыть о том, где находиться, снова воображая перед глазами сад вотчины ее батюшки. «Качели, качели», — как заведенная повторяла она мысленно, но сбилась, едва вдруг встретилась глазами со спрыгнувшим из колымаги Владиславом. Ее обожгло огнем, которым вспыхнули его темные почти черные глаза, и она поспешила отвести в сторону взгляд, плотно смежив веки.
Северский только довольно улыбнулся, видя ненависть в глазах ляха, направил коня в его сторону, пытаясь сбить шляхтича с ног. Владислав же ловко уворачивался от длинных ног животного, вовремя уклонялся в сторону. Спустя время Матвею надоела эта забава, да и жена его, малохольная и мягкосердечная, отвернула голову в сторону, не смотрела на шляхтича и на игру с ним русского боярина, а потому Северский пнул его в грудь со всей силы, вынуждая пошатнуться и упасть в мокрый песок на берегу. Довольно рассмеялся, видя, как упал на колени Владислав.
— Отныне твое место на коленях, лях! Сможешь запомнить эту истину, может, холопом тебя оставлю, — проговорил Матвей, разворачивая коня, а после пустил его через речку галопом, поднимая кучу брызг в разные стороны, специально ослепляя ими ляхов, которые в этот момент шли через брод. Те едва удержались на ногах, но некоторые все же упали в воду и теперь пытались подняться, старательно удерживая голову как можно выше, чтобы не захлебнуться в воде.
Северский с улыбкой смотрел на их старания, явно забавляясь этой ситуацией, которую сам же специально вызвал. Ксения закрыла глаза, чтобы не видеть ничего из того, что происходило перед ее глазами, благодарная Богу, что ее муж не может видеть ее лица в данный момент. Зато Марфа, сидевшая на крупе коня впереди одного из воинов, который тоже уже перешел реку и скалился, глядя на забаву, не удержалась и беззвучно заплакала. Боярин заметил ее слезы и крикнул ей:
