Жюльетта Бенцони - Король нищих
В ответ на свой реверанс Сильви получила легкий поклон, обворожительную улыбку и галантный комплимент, но она была не Мари д'Отфор и отнюдь не пыталась понравиться кардиналу. Скоро Сильви оставила королеву в обществе кардинала и ушла. Все, что могли сказать друг другу королева и Мазарини, ее не интересовало. Однако Сильви не могла с тревогой не думать о том, что произойдет, когда вернется Бофор и найдет на месте великого кардинала «сына итальянского лакея».
Скоро она получила ответ на свой вопрос. Двадцать первого февраля Людовик XIII, находившийся в Сен-Жермене, заболел. Ему было так плохо, что его кровать перенесли в большой кабинет королевы, более уютный и лучше отапливаемый, чем по-спартански суровые апартаменты короля. Тем не менее король старался твердой рукой управлять делами государства. Создавалось впечатление, что пример Ришелье не позволяет и Людовику XIII обнаруживать свое бессилие. Но поводов для беспокойства было немало! В Англии, где трон занимала сестра Людовика Генриетта, зрела революция, которую возглавлял лондонский пивовар Кромвель. Не был еще подписан мир с Испанией, которой вернула надежду смерть Ришелье. Король испытывал чудовищную слабость. Его пожирал туберкулез. Снадобья, кровопускания и клистиры, предписываемые лейб-медиками, казалось, только ухудшали состояние Людовика XIII.
Тем не менее через несколько дней король снова поднялся. Наверное, это произошло потому, что король яростно отказывался от «испытанных» средств своих лекарей, благодаря чему и наметилось улучшение; но болезнь Людовика XIII была неизлечима, и скоро король продиктовал свое завещание. Королеве стало известно, что она будет регентшей, а главой Королевского совета станет брат короля, герцог Орлеанский, подлый Месье. С точки зрения логики это решение невозможно было понять. Правда, в этом совете должны были состоять принц де Конде, Мазарини, канцлер Сегье, суперинтендант финансов Бутийе и господин де Шавиньи. Наконец, король повелел устроить крестины дофина, крестной матерью которого выбрали принцессу де Конде, а крестным отцом — Мазарини. Перед королевскими похоронами крестины стали последней торжественной Церемонией в правление Людовика XIII. Маленький Дофин, облаченный в серебристую мантию, воспринял святое таинство крещения с серьезностью, поразившей всех собравшихся. Позднее он столь же серьезно ответил на вопрос, заданный ему отцом:
— Сын мой, какое имя вы теперь носите?
— Людовик XIV, папа…
— Пока еще нет, но скоро вы станете его носить, если будет на то воля Божья.
Однако король прожил еще несколько недель, вторые были исполнены тяжких страданий и кратковременных улучшений; к Людовику XIII дважды приезжал господин Венсан, чтобы озарить больного своей пылкой верой, доброй улыбкой и полными радушия и простоты проповедями. Сильви, благодарившей господина Венсана за то, что он в свое время проявил заботу и о ней, святой человек сказал:
— Я был не прав, решив направить вас в монастырь. Выходите замуж, моя милая! Вам нужен хороший супруг, у вас будет прекрасная семья.
— Она уже нашла супруга, — заметила Анна Австрийская, — но сейчас обстоятельства мало благоприятствуют свадьбе.
Живые черные глаза старика словно погрузились в глаза девушки; господин Венсан, казалось, хотел разгадать, что творится в душе Сильви.
— Чем раньше, тем будет лучше, — ответил он.
Но Сильви так не считала. Она знала — королева часто говорила об этом в ее присутствии, — что Анна Австрийская, став регентшей, первым делом немедленно вернет всех изгнанников. И не только Сильви страстно желала вновь видеть Франсуа.
Тринадцатого мая утром Людовик XIII открыл глаза и, узнав среди тех, кто толпился в спальне, принца де Конде, обратился к нему:
— Принц, враг с большой, мощной армией подошел к нашей границе…
— Государь! Но что мы можем…
— Дайте мне… сказать! Я знаю… через неделю ваш сын отбросит его с позором… и победит!
Странный дар предвидения присущ умирающим! Спустя неделю в Рокруа молодой герцог Энгиенский надолго вышвырнет испанцев из Франции…
Четырнадцатого мая между двумя и тремя часами пополудни Людовик, тринадцатый король, носящий это имя, отдал Богу душу с именем Иисуса на устах. Тридцать три года назад, день в день, Равальяк убил его отца Генриха IV…
Прежде чем король испустил дух, королева, согласно обычаю, в сопровождении трех фрейлин (среди них была и мадемуазель де Вален) покинула покои умирающего, то есть Новый замок, чтобы перебраться в Старый замок, где находились дофин и его брат. Молитвенный шепот наполнял загородный дворец, где уже несколько лет обосновалась Анна Австрийская.
В ту минуту, когда в вестибюль вошла маленькая группа людей, Сильви испытала такое сильное потрясение, что выронила из рук молитвенник. В роскошном черном камзоле, расшитом бисером, — этот наряд подчеркивал его золотистые волосы, — перед ней стоял мужчина, за спиной которого держались три его вассала; он преклонил перед королевой колено.
— Ваше величество, — сказал герцог де Бофор, — я вернулся по зову монсеньера, архиепископа Лизье, как того желало ваше величество. И готов преданно служить вам!
Анна Австрийская протянула ему руку для поцелуя, не скрывая радости, горевшей в ее глазах:
— Встаньте, господин герцог, и проводите нас… И в этот миг послышался погребальный звон Церковного колокола. Все опустились на колени, и после недолгого благоговейного молчания королева закончила фразу:
— Мы идем к королю! Услышав титул, который теперь увенчивал ее маленького ученика, Сильви вздрогнула. Вся группа молча направилась в Старый дворец. Франсуа шел чуть позади королевы и не заметил Сильви: о ее возвращении ко двору он не знал. Сильви видела только его широкие плечи и затылок. Сердце ее готово было вырваться из груди. Ведь она впервые увидит рядом с дофином его настоящего отца.
В покоях сыновей Анна Австрийская обняла Людовика и нежно поцеловала; потом, отступив назад, склонилась перед мальчиком в глубоком поклоне, прежде чем поцеловать ему ручку.
— Ваше величество, вы видите перед собой вашу мать и верную подданную, — сказала она с волнением, из-за которого был особенно заметен ее испанский акцент…
Затем она гордо выпрямилась и пригласила подойти Франсуа, который склонился в низком поклоне.
— Позвольте представить вам господина герцога де Бофора, вашего кузена и нашего друга, кому я поручаю и вас, и вашего брата. Он будет преданно о вас заботиться: это честнейший человек в королевстве.
Мальчик промолчал, но улыбка, с какой он смотрел на мать, исчезла с его лица, неожиданно сменившись серьезным выражением. Он подал руку Франсуа, который, стоя на коленях, коснулся ее губами. Руки герцога де Бофора при этом дрожали…
