Анастасия Туманова - Душа так просится к тебе
— Сколько вам лет, Софья Николаевна?
— Двадцать два года.
— Вы из хорошей дворянской семьи?
— Да.
— Вы умны, начитаны. Многое видели в своей жизни. Ничуть не завистливы и не жадны, не больны нарядами и драгоценностями, это я успел понять. Как вы могли оказаться рядом с?.. — Половцев не закончил фразы, остановленный мгновенно потемневшим взглядом зеленых, как болотная трава, глаз.
— Извините меня, Софья Николаевна, — поспешно сказал он.
— Пустое. — Софья изо всех сил постаралась, чтобы голос ее не звучал холодно. — Известите меня, когда я должна буду приехать и подписать свой контракт.
— Это можно сделать завтра с утра, в моей конторе в Камергерском. И сразу же — на репетицию. Итак — по рукам?
Софья широко улыбнулась:
— По рукам!
Едва за Половцевым закрылась дверь, Софья прыгнула с разбегу в кресло, раскинула руки и закричала на весь дом:
— Марфа-а-а-а!!!
Встревоженная Марфа, тяжело топая, выбежала из соседней комнаты:
— Ась, Софья Николавна? Уехал этот-то?.. И как вам не совестно шепотом-то разговаривать, я извертелася вся, а ничего не услыхала, ни вас, ни господина… Ай! Ой! Барышня! Ой, бога побойтесь, сроните, как есть сроните!
Но Софья, захохотав, кинулась к ней на шею и запрыгала вместе с Марфой по комнате, изображая мазурку:
— Марфа! Марфа! Ура! Я! Буду! Петь! Татьяну! У Половцева!!!
— Батюшки святы! Ну… и… что?! — пыхтела Марфа, кое-как подлаживаясь под па мазурки и еле поспевая вслед за своей барышней по трещавшему паркету. — И чего ж тут скакать? И чего прыгать?! И так понятно было, что они вас в покое-то надолго не оставят, антрыпрынеры эти ваши! И вы ни в жисть своего не бросите! И слава богу! Денег-то… Уф-ф… Денег-то много, лиходей, обещал?
— А я и не спросила! Не знаю! Ура-а-а-а!!! Марфа, ура!
Половцев, еще не отъехавший и стоящий на улице возле своего обитого синим бархатом возка, запряженного парой прекрасных вороных, услышав визг и восторженные вопли, доносящиеся из дома, усмехнулся и повернулся к кучеру:
— Можешь меня поздравить, Кузьма.
— Так что с приобретеньицем вас, Иван Никитич, — прогудел с козел седой статный старик. — Стоит хоть того девица-то?
— Не то слово, старина. Девушка редкостная, и воистину небесного таланта. Дай бог, чтобы задержалась у нас… Что ж, поедем, надобно спешить, меня ждут в Счетной палате и у Тестова. Трогай!
* * *Весна свалилась на Москву неожиданно и быстро. Утром двадцать пятого марта еще скрипел от холода снег под полозьями извозчичьих саней, светились морозными гранями сосульки, бахромой унизывавшие наличники и застрехи домов, дули в рукавицы и приплясывали на месте уличные торговцы сбитнем и пирогами, и поджимали лапы бегущие по своим делам бродячие собаки. Но уже к вечеру потеплело, снег на мостовых раскис и пополз длинными ноздреватыми пластами, с сосулек закапало, как-то разом обнажились и повлажнели ветви деревьев. Спустившаяся ночь была полна шорохов, тихого шума, влажных всплесков — а наутро оказалось, что тротуары залиты талой водой, сугробы просели и потемнели, а поднявшееся солнце прямо и упорно светит в пыльные окна, выбивая из них снопы искр. За всю следующую неделю оно не прикрылось ни одним облачком и пекло так, что в некоторых местах снег растаял до дощатых тротуаров. Нижние улицы Замоскворечья превратились в полноводные ручьи, по которым свободно плавал разнообразный перезимовавший хлам. Лишь к первому воскресенью апреля солнце вдруг успокоилось, спряталось в мягкие серые облака, и на ошалевшую от неожиданного тепла Москву закапал первый весенний дождь, смывавший последние следы надоевших морозов.
Капли дождя сбегали по оконным стеклам, переплетаясь причудливыми узорами, осторожно постукивали по крыше, и Анна подумала, что запросто могла б сейчас заснуть. К тому же недавно было выпито столько валерьянки и лавровишневых капель, что глубокий сон прямо в кабинете Анциферова оказался бы вполне закономерен и извинителен.
— Итак, Аннет?.. — Максим Модестович сидел в тяжелом кожаном кресле у письменного стола, и графиня Грешнева, не поворачиваясь, чувствовала знакомый острый взгляд из-под тяжелых век. — Я, право, и не знаю, на чем записать такую радость: впервые за все время нашего знакомства вы сами появляетесь у меня в гостях. Не смею надеяться, что вы по мне соскучились…
— И правильно, не надейтесь, — без улыбки ответила Анна, отходя от окна. — Я осмелилась явиться к вам лишь потому, что дело не терпит отлагательств. Задание ваше выполнено.
Анциферов молча, внимательно смотрел через стол на Анну. Она, также ничего не говоря, смотрела на него.
— Вы неважно выглядите, девочка моя, — наконец произнес Максим Модестович.
— Мне это непозволительно?
— Бог с вами, Аннет, о чем вы… Просто, наверное, не следовало так спешить?
— Другой возможности не было, и вы это знаете, — сухо возразила Анна. — На выполнение вашей просьбы у меня и так ушло почти полгода… По-моему, много.
— По-моему, тоже.
— Иначе было нельзя. Полагаю, вы и сами это понимаете. Полковник Газданов — очень умный человек.
— О да. Именно потому я и осмелился просить об этом вас. Итак?..
— Интересующие вас бумаги здесь. — Анна выложила на скатерть потертую кожаную папку с массивными металлическими застежками. — Вот ключ. Я пересмотрела бумаги перед тем, как взять, но не уверена, что это именно то, что вас интересует.
— Это они, не беспокойтесь, — медленно проговорил Анциферов, пролистав содержимое папки и подняв на Анну черные ничего не выражавшие глаза. — Что ж, девочка моя… как всегда, блестяще. Вы знаете о том, что сейчас перевернули судьбу России?
Анна молча, не поворачиваясь, смотрела в плачущее дождем окно.
— Кстати, верны ли слухи о том, что Газданов сделал вам предложение? — невозмутимо продолжал Максим Модестович. — Вы знаете, я не любитель собирать сплетни, но из-за вашей помолвки в свете поднялся невообразимый шум. Я при всем сопротивлении не мог им не заинтересоваться. Так это верно?
— Да.
— То есть вы приняли предложение?
— Скажем так: я его отсрочила. — Анна, повернувшись, внимательно посмотрела в лицо сидящего напротив человека. — Как вы знаете, я не намерена ни выходить замуж, ни просто связывать свою жизнь с кем-то на длительный срок. В эти игры я уже играла.
— Почему же вы не отказали Газданову сразу?
— Потому — и вы должны бы это понимать, — что тогда выполнять ваше поручение мне было бы крайне затруднительно.
Анциферов не спеша поднялся из кресла. Анна молча смотрела на то, как он приближается, как берет в горячие ладони ее неподвижную руку. Думала: почему люди не умирают когда хотят? Как это было бы легко и просто: пожелать смерти — и сразу перестать жить…
