Валери Кинг - Ярмарка невест
Марджори, благодарная за то, что ее тетя наконец смирилась с переменой в ее социальном статусе, с легким сердцем начала заниматься шитьем всего зимнего гардероба для нее. Когда она наотрез отказалась от платы за услуги, кроме денег за ткань и работу швей, миссис Вэнстроу пришла в восторг. Больше она не сказала ни одного пренебрежительного слова о недостойном занятии Марджори.
Щеки Чарли начали толстеть. Здоровье у него было отменное. Вскоре Марджори переехала в комнаты неподалеку от «Полумесяца», если не модные, то куда более симпатичные.
Она слышала только крошечные обрывки новостей о Раштоне, которые невольно сообщали дамы, еженедельно посещавшие ее магазин. Казалось, он совершенно изменил свой образ жизни. Стал почти затворником и занимался делами в «Усадьбе».
Каждый раз, когда Марджори слышала его имя, у нее начинало колотиться сердце. Она хотела знать, думал ли он о ней. Она ужасно по нему скучала и все же каждый день упорно пыталась навсегда выбросить его из головы. Как только она чувствовала уверенность в том, что добилась успеха, он появлялся в ее сновидениях, беспечно разъезжая в ее ночных грезах в своем экипаже, щелкая кнутом и заставляя ее просыпаться с чувством, похожим на отчаяние. Она часто спрашивала себя, разве у нее нет работы, чтобы занять голову и руки, и Чарли, чтобы занять сердце? Но это не помогало.
Постоянные мысли о Раштоне делали ее ужасно несчастной.
38
— Значит, тебе никто не сказал? — спросила миссис Раштон, глядя на сына широко раскрытыми глазами поверх стакана с хересом.
— Я не часто покидал дом, как тебе очень хорошо известно. Так что, вполне понятно, я не слышал самые последние сплетни. Что я не могу понять, так это, как произошло, что Марджори открыла магазин в качестве модистки! Как она могла! Разве она не подумала, что при этом будут чувствовать ее сестра или ее деверь?
— Думаю, она заботилась только о том, чтобы обеспечить себе средства к существованию. Вряд ли ей хочется рассчитывать на благотворительность Сомерсби. Сказать по правде, я восхищаюсь ею.
Раштон стоял у камина, опираясь локтем о каминную полку. Он в оцепенении покачал головой, пытаясь понять, что произошло.
— Не могу поверить тому, что ты мне сейчас сказала! Мама, ты уверена, что это так?
Она развела руками и указала на платье, которое носила.
— Марджи сшила его мне, Раштон! В ее магазине хлопочут швеи, и это самое восхитительное заведение. Все там самых сочных цветов, пурпурный, нежный оттенок персика, самые мягкие желтые цвета — в самом деле, у нее потрясающее чувство цвета и стиля! Разве ты не в восторге от моего платья?
— Я это сказал, как только ты вошла в комнату, — ответил он со вздохом. Цвет лица и моложавая фигура его матери очень выигрывали в новом платье, и его особенно поразили хорошенькие оборки по подолу. Он мысленно пересчитал их и с удивлением обнаружил целых семь рядов.
— Так это последняя мода, все эти оборки?
— Отделка рюшем, мой милый. Но, конечно, я не ожидала от тебя таких знаний. И если это не модно, то скоро может вполне оказаться модным! Она совершенно замечательна, ты знаешь.
Раштон опустил голову на руку и рассеянно провел пальцами по черным волосам.
— Да, я знаю, — тихо ответил он.
Последние несколько недель, занимаясь только делами поместья, он то и дело мыслями возвращался к Марджори. Он знал, что она удивительна и достойна восхищения. Он за всю свою жизнь не встречал такой женщины, как она. Очень жаль, что ее происхождение и состояние так незначительны. Он даже думал, не сделать ли ей предложение теперь, когда Сомерсби поднял из безвестности имя Чалкотов, женившись на ее сестре.
Но все же это нисколько не уменьшило его недовольства браком Сомерсби или к возможному собственному браку с Марджори. Любовь никогда не должна править чьей-то жизнью. Он был в этом уверен.
На сердце Раштона как будто лежал камень. Он доблестно пытался жить в соответствии с этим правилом, но его наказывала реальность каждого дня. Ему так не хватало общества Марджори, что ему стоило геркулесового усилия удержаться от приказа подать экипаж, чтобы помчаться в Бат. Он хотел ее видеть, быть рядом с ней, целовать руку, видеть ее оживленные от удовольствия глаза, слышать ее выговоры, ее смех, ее шепот! Он страстно желал снова ее целовать.
Она вторглась даже в его сны. Однажды в середине одного особенно выдающегося полуночного сна он коснулся губами ее губ, снова испытывая те потрясающие ощущения, которые он так запомнил во время их последнего поцелуя.
Это чувство разбудило его только для того, чтобы понять, что он здесь один, весь мокрый от пота и чувствует себя так, будто сходит с ума. Ему отчаянно была нужна Марджори, но всякий раз, когда он думал о браке с ней, его сердце сжималось от горя, которое он не мог полностью понять. Он все время помнил, что его отец пришел бы в ужас от такой непредусмотрительной женитьбы сына.
Когда он понял, что его мать встала, он воскликнул:
— Что? Ты уходишь? Так скоро?
— Я чувствую, что должна, — ответила она. — Вижу, что тебе надо о многом подумать. Я только надеюсь, что у тебя в доме все в порядке?
— Да, конечно, — ответил он, ошеломленный тем, что не расслышал ни одного ее слова за последние десять минут, судя по часам на каминной полке. — Даже с каналом дело наконец идет на лад. К следующему лету работа над ним будет закончена.
— Тогда с твоих плеч будет снята огромная тяжесть, — пошутила миссис Раштон. — Теперь, прошу тебя, проводи меня до экипажа. Надеюсь увидеть Марджори раньше, чем вернусь в мой городской дом. Пожалуй, заеду к ней в магазин. Знаешь, у нее есть комната наверху, где подают чай ее любимым постоянным клиентам. Очаровательная маленькая комната с зелеными ставнями и…
Он перестал слышать голос матери, представив себе аккуратно одетую Марджори, чьи прелестные глаза рассматривали гостей с той открытой, прямой манерой, которая была так для нее характерна. Его охватило такое сильное чувство тоски, что он не смог сдержать глубокий вздох.
— Я не потерплю этого, Грегори! — вдруг вскричала его мать, беря его за руку и нежно ее сжимая.
Он взглянул на нее. В этот момент они шли через сводчатый вестибюль, соединявший прихожую с гостиной.
— Чего ты не потерпишь? — спросил он ошеломленно. — Я чем-то тебя обидел?
— Да, очень сильно! — сказала она, насмешливо надув губы.
— Как же так?! — воскликнул он. Хотя он видел, что она, несомненно, его просто дразнит, он чувствовал, что во всем этом есть доля правды. Что-то мучило его мать.
Ей понадобилось немного времени, чтобы собраться с мыслями. Наконец она начала:
